Интерес к истокам своего рода, народа, Родины естественен, и с детства стремлюсь узнать побольше о своих корнях. Огромное впечатление на меня произвели идеи евразийцев, и прежде всего статья Льва Николаевича Гумилева «Динлинская проблема: Пересмотр гипотезы Г.Е. Грумм-Гржимайло в свете новых исторических и археологических материалов» (Известия Всесоюзного Географического общества СССР, Москва, 1959, No 1, стр. 17-26). Я тогда учился на физическом факультете МГУ, жил в общежитии высотного здания, в центральной части которого на 22-ом этаже располагалась библиотека, и увидел журнал на полке новых поступлений, и прочёл и законспектировал статью Льва Николаевича, которого в ту пору ещё не знал лично, а поскольку инстинкт души вел меня на Восток и я, попадая в степи и в горы Центральной Азии, узнавал в тамошних ландшафтах своё родное-первобытное, - то текст как бы запечатлелся во мне навеки. Через четыре года, будучи в Хабаровске, подружился с почтенным евразийцем, участником белого движения и сотрудником А.В. Колчака, затем эмигрантом в Китае и в конце концов после войны советским писателем Всеволодом Никаноровичем Ивановым, автором известной книги В.Н. Иванов, Э. Голлербах «Рерих: Часть 1» (Riga: Izdevis Rericha muzejs, Riga, 1939. – 192 стр.), и он передал мне часть своего архива, в том числе рукопись «Мы: Культурно-исторические основы русской государственности» (вскоре я планирую выложить её в своём Живом Журнале). Наконец, моё систематическое понимание древнерусской истории в основном сформировал Георгий Владимирович Вернадский, который в книге «Древняя Русь» обосновал наше центральноазиатское (в том числе памиро-синьцзянское) прошлое.
Когда перешел на работу в Отдел исторических наук Института научной информации по общественным наукам Академии наук СССР, то мне посчастливилось подружиться с достойнейшим человеком - Николаем Николаевичем Месяцевым. Он прошел интереснейший путь, о котором написал книгу «Горизонты и лабиринты моей жизни» (Москва: Вагриус, 2005. - 624 стр.).
Он рассказывал мне, в частности, о своих встречах со Сталиным, о деятельности СМЕРШа, о нюансах номенклатурного бытия, о посольских заботах в Австралии. Те, кто допрашивался им в СМЕРШе, до сих пор хорошо отзываются о нём – например, мой друг-неостолыпинец директор Международной академии бизнеса Анатолий Филиппович Безуглов в книге «Я хотел убить Сталина». С Николаем Николаевичем нас объединяют общие интересы и помыслы. Я делился с ним самым сокровенным, бывал у него дома, и он показывал мне книги Сергея Лесного (Сергея Яковлевича Парамонова, 1898-1968), который умер в Канберре, когда Николай Николаевич Месяцев работал там Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР. Побывав в жилище усопшего, Николай Николаевич увидел следующее издание – «Сергей Лесной. «Влесова книга» – языческая летопись Доолеговской Руси (история находки, текст и комментарии). Вып. 1. Виннипег, 1966. – 37, LXI стр.). Посвящение гласило – «Русинам Прикарпатья, сумевшим удержать имя, язые и народность от 650 г. до нашей эры и до наших дней, посвящает автор свой труд, склоняя голову перед столь тяжелым подвигом».
Текст этот по сей день у меня перед глазами, сейчас снова перелистал его, изложена тема более-менее разумно. А тогда, поскольку мы с Николаем Николаевичем мыслили в унисон, решили донести информацию о «Влесовой книге» до широкого круга интересующихся историей России.
Где? Решили – в еженедельнике «Неделя», который читала вся образованная верхушка СССР. Но не подделка ли эта «Влесова книга», как бы не опозориться. Поэтому решили подстраховаться – пошли к первооткрывателю новгородских берестяных грамот заведующему кафедрой археологии МГУ, члену-корреспонденту Академии наук СССР и главному редактору академического журнала «Советская археология» Артемию Владимировичу Арциховскому. Знаменитый ученый жил в крыле главного здания МГУ, встретил нас по-простецки, мы объяснили суть дела и попросили прочесть как саму «Влесову книгу», так и текст подготовленной нами обеими статьи о ней для публикации в популярном еженедельнике. Артемий Владимирович взял принесенные нами материалы и сказал, чтобы мы пришли за отзывом на следующий день. И на следующий день сказал, что сомнения есть, но в принципе по крайней мере с точки зрения палеографии и с учетом изъянов переписывания-копирования не повредит науке, если сведения о «Влесовой книге», является ли она версией подлинного памятника или искусной фальсификацией, будут обнародованы. Плюс же в том, что публикация привлечет внимание к истокам нашей истории.
Мы попросили дать письменное добро на публикацию, чтобы мы могли показать в редакции, и Артемий Владимирович любезно написал несколько благожелательных слов. Мы пошли в редакцию еженедельника «Неделя», рассказали про «Влесову книгу», отдали статью. И материал был опубликован 3-9 мая 1976 года в № 18 /842/, стр. 10 (ниже – её текст). На наш взгляд и тогда, и сейчас, - этот текст выдержан в рамках научных приличий, то есть без особой апологетики «Влесовой книги», но по возможности в широком историческом контексте:
«Гипотеза на проверке. Таинственная летопись: «Влесова книга» - подделка или бесценный памятник мировой культуры?»
Мало кто слышал о «Влесовой книге». Написанная на 35 березовых «дощьках», она охватывает период почти в две тысячи лет — до времен Асклда, Дироса и Ерека (Рюрика). Содержание ее столь необычно, что не укладывается а рамки существующих представлений о древности славянской письменности. И, может быть, поэтому недоверие было первой реакцией некоторых ученых...
В начале этого века в старинном имении под Орлом была найдена рассыпавшаяся связка ветхих дощечек, испещренных неизвестными письменами. Позднее они оказались в Брюсселе. Их переписывали и пытались расшифровать. Во время фашистской оккупации Бельгии дощечки исчезли.
Первые публикации о «дощьках» стали появляться в США с 1954 года. Тогда же им дали имя «Влесова книга» на том ос-новании, что в текстах не раз упоминает-ся имя Влеса — бога скота.
Дощечки, по описанию очевидцев, приблизительно одинакового размера — 38 на 22 сантиметра и толщиной в полсантимет-ра. Поверхность их исцарапана, наверное, от долгого хранения. В отдельных местах дощечки испорчены — покрыты пятнами, покороблены; покрывавшее их снаружи вещество сошло, и проступила древесина, потемневшая и непрочная.
Начало «Влесовой книги» (в транскрипции и переводе)
«Греческо-готские» буквы на дощечки, вероятно, наносились острым предметом. Для каждой строки проводилась по возможности прямая линия, под которой и располагались буквы, как в санскритских книгах. В отдельных случаях на оборотной стороне дощечек расположено продолжение текста. На полях некоторых из них — изображение солнца, лошади, быка, собаки, овцы и других животных. Дощечки, видимо, связывались ремешком, пропущенным через отверстия в верхней части.
Так что же такое «Влесова книга» — исторический памятник или подделка?
РУНЫ ДРЕВНИХ
Мы знаем, что один из вариантов славянской азбуки составил проповедник христианства Кирилл из Фессалоник (Солунь) в 863 году. Однако в X веке болгарский черноризец Храбр сообщал, что славяне до перехода в христианство «чрътами и резами чьтяху и гадааху», то есть чертили и вырезали письменные знаки, по-видимому, по дереву. Когда Кирилл по пути в Хазарию около 860 года прибыл в Крым, он, как сказано в его «Житии», видел там евангелие и псалтырь «роусьскыми писмены писано». Ученые до сих пор спорят, в какой мере использовал Кирилл эти письмена при составлении своей азбуки. Не решен и вопрос, какая из двух церковнославянских азбук появилась первой — кириллица или глаголица. Вполне возможно, что еще до Кирилла существовало какое-то «русское письмо».
К сожалению, даже сама эта мысль допускается редко. А где не ждут, там и не ищут. Между тем древние славяно-русы активно общались на западе и северо-западе с германскими племенами, пользовавшимися руникой, на востоке и юго-востоке — с тюркско-монгольскими народами, тоже употреблявшими руническую письменность. Трудно представить, что славянские племена, находившиеся на одинаковом с германцами и тюрками уровне общественного развития, не знали рун. Однако когда под Воронежем и на Нижнем Дону находят надписи на камнях и флягах, относящиеся к алано(осетино)-хазарской Салтово-маяцкой культуре VIII—X ев. и выполненные знаками, которые почти совпадают с буквами кириллицы и особенно глаголицы, то о «русском» докирилловском письме как вероятном источнике этих надписей почему-то умалчивают, хотя персидский историк Фахр ад-дин Мубаракшах Марварруди указывал, что хазарское письмо «происходит от русского».
Еще до римской, греческой и гипотети-ческой кельтской письменности бытовало в Северном Причерноморье малоисследо-ванное письмо, от которого ленинград-ский профессор Г. Ф. Турчанинов вслед за видным австрийским семитологом А. Ирку выводит финикийский алфавит. От финикийцев же, этих потомков индо-европейских «народов моря», берут начало древнееврейская, древнегреческая и другие системы письма. Более древней письменностью пользовались обитатели пространств от Дуная до Хуанхэ за две с лишним тысячи лет до финикийцев, в IV тысячелетии до нашей эры. Все это позволяет надеяться на существование письменных памятников дохристианской Руси. Именно таким свидетельством, возможно, и является «Влесова книга».
ЗНАМЕНИТЫЙ МИСТИФИКАТОР
Одна из фотографий дощечки с десятью строчками на ней была послана при содействии Мельбурнского университета в Академию наук СССР на экспертизу. 15 апреля 1959 года профессор Л. Виноградов сообщил, что «графика и палеография начертания «дощечки», изображенной на фотографии, позволяют допустить, что указанный текст написан каким-то не известным до сего времени науке докирилловским письмом, представляющим собою приспособление для передачи звуков славянских языков греческого и латинского алфавитов, а также, видимо, и каких-то других древних азбук. Но факты языка, отразившиеся в тексте, не позволяют признать рассматриваемый памятник подлинным. В нем не отразились последовательные черты, характерные для славянских языков до X и IX вв., наоборот, в нем имеются особенности, возникшие в славянских языках позднее».
По словам эксперта, «есть основания предполагать, что текст «дощечки» представляет собой одну из подделок А. И. Сулукадзева (начало XIX века)». Некоторые западные слависты, которые в последние годы проявляют интерес к «Влесовой книге», тоже отмечают лингвистические особенности этого памятника, не укладывающиеся в нормы церковно-славянского и производного от него языков.
Язык «Влесовой книги» действительно понятен не до конца. Но кто может с полной уверенностью сказать, какова была речь различных племен наших предков-язычников, населявших обширнейшие земли от берегов Волги до Дуная? Наверное, она отличалась от книжного церковносла-вянского языка, хотя и в меньшей степени, чем книжная латынь — от разговорных языков народов Западной Европы.
Что касается ссылок эксперта на жившего в начале прошлого века А. И. Сулукадзева, известного несколькими своими мистификациями, то, по мнению исследователей его «творчества», этот небесталанный энтузиаст-собиратель, «очевидно, руководствовался теми представлениями о славяно-русской древности, какие господствовали в его время».
Между тем «Влесова книга» изображает совершенно неожиданную картину далекого прошлого славян, она повествует о русах как «внуках Даждьбога», о праотцах Богумире и Оре, рассказывает о передвижении славянских племен из глубин Центральной Азии в Подунавье, о битвах с готами и затем с гуннами и аварами, о том, что трижды Русь погибнувшая восстала. Она говорит о скотоводстве как основном хозяйственном занятии древних славяно-русов, о стройной и своеобразной системе мифологии, миропредставлении, во многом неведомом ранее. Придумать такое вряд ли под силу какому-либо заурядному мистификатору...
Подделывателей древних памятников разоблачает их рабская опора на знания своего времени. Фальсификатор, как правило, боится предсказаний. Поэтому ложность или истинность исторического памятника прежде всего проявляются в тех содержащихся в нем сведениях, которые подтверждаются современной наукой, но не могли быть известны фальсификатору.
ДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ
Выдерживает ли «Влесова книга» этот оселок?
Читатель может сам оценить ее особенности, ознакомившись, к примеру, хотя бы с малой частичкой ее текста — с начальными 17 строками 9-й дощечки (многоточия поставлены там, где текст разрушен):
О ТОl ЩАС БЯ БОГУМИР МУЖ СЛВОl А ИМЯ ТРИЕ ДЩЕРЕ А ДВИНЕ СОlНИ ТОlЕ БО ВЕИДЯЩА СКУФЕ ДО СТЕПНОl А ТАМО ЖИВЯЙ О ТРАВЬХ ПОТЦЕ ВЬЩВСЯ И БОЯНИ БОЗЕ СЛУШЬНОl А РАЗУМОl… ВХИЦНЕ И ТАКО А ТУ МАТЕ ИЕХ ИЖЕ РЬЩНА СЛАВУНИ ПРО ОВА ТВРЯЩЕ ПОТРЕБЮ И РЬЩЬ ИН ДО БОГУМИР СИЕ СЕМЬ ДЕН МОl А ИМАН ДЩЬЕРЕ СВА ОВДАТЕ А ВНУЧА ЗРЯНТЕИ…
Перевод: В то время был Богумир, муж славный, и имел трех дочерей и двух сыновей, они пасли скот (?) в степях и там жили на травах, внимая отцам (?) и боясь бога слухом и разумом... (непонятно) и тут мать их, которая звалась Славуна, про то сотворила жертву (?) и сказала Богумиру: стали стары днями мы и имеем дочерей своих выдать и внучат видеть... так сказав и повозку запряг и поехал (непонятно) и приехал к дубу, стоящему в поле, и остановился на ночь с костром(?) своим и увидел вечером трех мужей на конях, стремящихся к нему. Сказали те: здоров будь, а что ищешь? Поведал им Богумир заботы свои, а они отвечали, что сами в походе, чтобы достать жен... возвратился Богумир в свои степи, ведя трех мужей дочерям... от сего произошло три рода и были славны... оттуда происходят древляне, кривичи и поляне, так как первая дочь Богумира имела имя Древа, а другая Скрева и третья Полева, сыновья же Богумира имели свои имена Сева и младший Рус, оттуда и происходят северяне и русы... трое ведь мужей были трое (непонятно) утром, в полдень и вечером... создались те роды у семи рек, а заселили (?) заморье в зеленом краю и где с древности (?) водили скот от востока до Карпенстеа горе... то было за тысяча триста лет до Германриху *.
* Германрих - готский вождь, подчинивший а середине IV в. н. э. огромнее пространство Восточной Европы.
В этом тексте встречаются как архаичные формы, следы которых удерживаются, впрочем, в некоторых диалектах и говорах современных славянских народов, так и лингвистически вроде бы противоречивые языковые образования.
Оригинальна версия о степном центральноазиатском происхождении наших предков. В трудах недавно умершего Г. В. Вернадского и других историков-«евразийцев» допускается эта возмож-ность. Но лишь открытия последнего вре-мени поставили такую версию на более или менее твердую археологическую почву. Например, по мнению итальянских ар-хеологов, производящих раскопки в доли-не Свата (Пакистан), во времена Богуми-ра, то есть в конце II тыс. до н. э., и в Северную Индию, и в нынешнюю Венгрию пришли из Центральной Азии племена ско-товодов, одинаковые по хозяйственному укладу, обычаям, обрядам, богам, горш-кам и внешнему облику. Они очень похо-жи на древних славяно-русов, изображен-ных во «Влесовой книге».
Обратим внимание на одну деталь, свидетельствующую о том, что писцы «Влесовой книги» знали, о чем писали. Племенное название кривичей производится от имени средней дочери Богумира - Скревы. Мало кто подозревает, что первичное наименование кривичей, по-видимому, было «скривичи». Но в беге веков начальное «С» могло утратиться. Однако и полная фоома слова долго не забывалась. Так, в 834 году римский папа назначил Ансгария папским легатом ко всем северным народам, в том числе к скридевиндам и славенам. Под скридезиндами явно подразумевались кривичи.
ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Как известно, многие древние народы, в том числе и русы, а также гунны и авары, сыгравшие, кстати, громадную роль в судьбах славянства, писали на дереве. Когда в «Слове о полку Игореве» говорится, что Боян «растекался мыслью по древу», то в это выражение вкладывался, видимо, прямой смысл - изложение мысли письменами на дощечке.
Дерево — материал, в общем, прочный. Ведь пролежали же новгородские берестяные грамоты в земле долгие века. Могли также пролежать где-нибудь в более или менее сухом месте и березовые «дощьки». Так, в 1932 году в заброшенных серно-колчедановых копях Ачикташа (Киргизия) была найдена еловая палочка с вырезанной на ней с четырех сторон так называемой «Таласской надписью», возраст которой свыше тысячи лет.
Славянское язычество сохранялось на окраинах христианской Руси почти до XV века, и соответственно сохранялись традиции, предания и, возможно, деревянные книги. Аналогично в старообрядческих скитах надежнее, чем в иных музеях, сохранялись многочисленные рукописи и книги XVI—XVII веков. Конечно, языческие идолы и документы беспощадно истреблялись официальной церковью, но некоторые «дощьки» могли уцелеть и в конце концов попасть в библиотеки собирателей.
Впрочем, даже если бы «Влесова книга» оказалась подделкой, то и в этом случае она заслуживала бы уважения как интересная мистификация. Но «следствие» по «Влесовой книге» еще не закончено, и научный суд над ней не вынес окончательного приговора.
В. СКУРЛАТОВ, кандидат исторических наук, Н. НИКОЛАЕВ, кандидат юридических наук».
/Н. НИКОЛАЕВ – это псевдоним Николая Николаевича Месяцева/
