Жила-была однажды на свете Белом девочка одна, именем Маша. А коротко ли далеко, по времени, да близко ли далеко от нас, про то мне, стало быть, не ведомо. Девочка была ничего, хороша, а вот велика иль мала, возрастная ли, про то не знаю, не слыхивал.
Подарил кто-то (отец ли мать или ещё кто) Маше Мишку. Мягенького такого да пушистого. Маша-то сама была как кукла прямо. Вот она стала с Мишкой играть. Поначалу Мишко-то нравился ей: больно космат и пушист, но потом наскучило ей с ним играть. Всё игралась, игралась, да наскучило, значит.
Значит так, завела как-то маменька Машеньку (нет, не в тёмен лес, что Вы, как могли подумать) на кладбище, где ранее мирно покоились ея прородители. Там-то она и бросила Мишку, вроде как забыла. Память-то у неё девичья была.
Знать забыла Маша Мишку, только он не забывал долго девочку. Всё лежал да сидел в ракитнике да плакал прегорчайшими слезами. А где капля слёзная капнет, там подымается рябинов куст ибо рябиновое дерево особое, из него Крест Господень Христов вырезают умелые древодельцы.
А потом пережил Миша суровую студёную зиму, а дотоле всё скучал, а зима-то всё выстудила, охладила нашего Мишку. По весне в лес пошёл, да в малиннике встретил Машу и порвал ея. Может быть, что и не узнал. Одичал чай.
