Я стою на пустынной трассе уже который час. Плечи болят от рюкзака, жары и усталости вообще. Но всё равно - это она, милая Сербия. Стою в какой-то деревне - через холмы пожилая сербка гонит корову, пахнет сочной травой, молоком, свободой - чем угодно, только не загазованной Москвой. Пятилитровая канистра воды почти заканчивается. Зато начинается дождь. Жара, тем не менее, не спадает. Прячусь в небольшие, но колючие кусты возле дороги и с душевным покоем принимаю всё происходящее. Товарищ пытается спасти сумку с техникой, плюёт и повторяет за мной. Нас замечает какой-то серб на другой стороне дороги, машет рукой - идите, мол, сюда. Выбираюсь из-под кустов, бросив рюкзак на произвол судьбы и направляюсь через дорогу.
Он - хозяин недостроенной придорожной забегаловки "клуб 33", в которой нам и было предложено переждать дождь и отдохнуть. Мы с удовольствием согласились. Недостроенный кабак - это вообще место достаточно интересное. Сижу за пустой барной стойкой, наблюдаю куски штукатурки, доски и прочий ремонт, а за окном - все то же пустынное шоссе, сползающие по стеклу капли дождя и постоянный звон колокольчиков, висящих на коровах. По плану сегодня мы должны пройти около ста километров и заночевать в густых лесах на каньоне Тары, но становится очевидно, что на этот раз планам не суждено исполниться: мы даже не знаем, сможем ли уехать из этого села сегодня и, если нет, где будем ночевать.
Но заскучать нам не дали. Стоило мне включить на подзарядку камеру, к нам прибежала девченка с маленькой сестрой на руках. Сербы - народ очень открытый, гостеприимный и общительный, поэтому уже через несколько минут мы сидели за огромным накрытым столом, уплетали домашнее молоко - такое густое, будто сметана, закусывали домашним же хлебом, сыром и многочисленными мясами.
И вот после этого кодового слова обычно созывается народ, накрываются столы, звучат громкие приветствия, у кого-то начинают катиться слёзы радости, люди обнимаются, выставляют ракию, а уж после этого начинается и "Тамо далеко", и "Са Косова зора свиче", и многие другие наши сербские, евразийские песни. В Черногории, где мы находились на тот момент, конечно, гимном является "Тамо далеко", потому что после развала нашей Великой Черногория (то есть, простите, монтенегро) повернулась к Евросоюзу, и местные сербы чувствуют себя как будто "Без Отачбине на Крфу живех я".
Дом, в который нас привела Елена, принадлежал не очень большой сербской семье. Собственно, не очень большой для православного серба - шестеро детей, которые были дома (другие учились или уехали в город), родители и бабушка.
Всё семейство интересовались жизнью в Москве, но особенно Елене было непонятно, как же мы можем держать коров, если живем в многоэтажном доме. Как же вы держите коров? Как же вы тогда пьете молоко? Неужели вы никогда раньше не пили такого молока? А мясо? Едят ли в Москве домашний сыр? - всё интересовалась Елена, "Кралица Елена", как называли её дома. Матери больше было интересно не скучно ли нам жить в таких маленьких семьях.
Я рассматриваю сербские флаги на стене, флаги Сербской Православной Церкви, матрёшек и иконы. Но самое интересное началось, когда с работы вернулся Драган - отец семейства. Драган, как бы сказали у нас - ультраправославный националист и экстремист, однако в Сербии других нет вообще. За что и лЮбим. Он учит шестилетнего сына стрелять усташей и НАТО, ругает его за то, что мелкий сидит за компьютером и недостаточно времени уделяет настоящей военной подготовке и не знает русский в совершенстве, как папа: "дурак, дурак - говорит сыну, - когда на нас нападут, ты не пойдешь на войну!". Не попасть на войну и отсиживаться в теплом месте мелкий ужасно боится, поэтому в будущем хочет стать полицейским - чтоб уж точно.
Но как только Драган заговаривает о войне (а заговаривает о ней он постоянно), женщины замолкают и сокрушаются. Бабушка качает седой головой в черном платке, закуривает и впервые за весь разговор опускает глаза. Зато для Драгана других тем просто нет. Он начинает рассказывать про югославские войны, Косово, Краину и длится это часами. 92 год. Вспоминает натовские бомбы, Белград, товарищей. "Россия, - говорит, - бросила нас, оставила под танками и бомбами, после того, как черногорцы шли даже в Японию воевать за Россию". Хочется плакать. Бросили да. Стыдно, стыдно, в жизни не бывает так стыдно, как за нас всех в страшные сербские 90-ые. И больно, и страшно, и стыдно.
Драган говорит, что мы - одна семья. А к семье там отношение особое, сакральное. Рассказывает об истории своей семьи, о своей Славе, которую они отмечают в Джурджевдан (день Георгия Победоносца) - отсюда такое трепетное отношение к москвичам. Он узнает, что мы хотели доехать до монастыря Добриловина, который в тридцати километрах от деревни. Тут же звонит на автостанцию - нужно пустить дополнительный автобус! На автостанции пускать дополнительный явно не хотят что, впрочем, не удивительно. И снова кодовое "русские в Добриловину не попадут!". Через двадцать минут все вместе - Драган, Елена с маленькой сестрой и мы ловим желтый автобус. Уезжать очень не хочется, на прощание жмём руки, знаю - ещё услышимся.
