Рядом с моим домом - мечеть и православный храм. Каждый раз, когда я прохожу мимо мечети, я вижу около неё кучу народа. Иногда я слышу мнения других людей, идущих той же дорогой, что и я. Они восхищаются религиозностью мусульман. Тому, что те совершают намаз вне зависимости от места своего нахождения. Им нравится, что мусульмане четко и систематично следуют букве и духу своих обычаев – от выбора жены до жестко регламентированного устройства всей жизни.
В конце разговора, как правило, один из собеседников вздыхает и говорит, что у нас, православных, конечно, такой строгости нет, а жалко. Около православного храма стоят машины и нищие. Иногда по праздникам из динамиков слышится звук совершаемой литургии. Храм выглядит мертвым – по сравнению с мечетью.
Мусульмане ведут активную работу. Они создают этнические школы, открывают мусульманские больницы и строят жилые кварталы. Самые активные становятся религиозными фанатиками, живут по призыву «Аллах Акбар!» и проповедуют исламский фундаментализм. Православные полгода обсуждают «письмо десяти академиков», приезд Мадонны и книги о Гарри Поттере, критикуют гомосексуализм и иногда выступают с проповедями перед рок-концертами.
Я никогда не была в Саудовской Аравии. Но мне кажется, что в месяц Рамазан там днем вряд ли работают кафе, кинотеатры и торгово-развлекательные центры. В России Великий Пост замечают только воцерковленные люди и производители майонеза, а Рождественский пост не значится даже в ссылках на сайте Mail.ru.
Если простые люди начинают сравнивать, чья религия «круче», они понимают, что победа на стороне «изумрудных». Им кажется, что Православие проигрывает мусульманству, что мусульмане живут правильнее. Если это нормальные простые русские люди, им, как минимум, становится «за державу обидно». Они начинают завидовать «крутости» мусульман, ненавидеть мусульман, множить ряды националистических движений, мечтать завязать на берцах белые шнурки.
Еще рядом с моим домом находится переход метро. В переходе каждый день мои ровесники пытаются мне рассказать о том, как правильно жить с "истинным Богом". У сектантов хорошо подвешен язык. Они не боятся провоцировать на разговор и достойно выдерживают контратаку. А мои православные друзья полагаются на разум и сердце человека, отдают должное его свободе воли. Они вряд ли будут проявлять активность на улице или кидаться в сектанта помидором.
Если простые люди начинают сравнивать смиренных, робких, созерцательных, почему-то всегда плохо одетых, часто – затюканных жизнью и при этом многодетных православных с бойкими, уверенными в себе протестантами или убедительными сектантами, они понимают, что и здесь Православие проигрывает. Оно кажется религией слабых. Спасением для лузеров и бедняков, которые «даже толком предохраняться не умеют».
А еще в этом году я была в командировке на Украине и в Белоруссии. На громадной территории нашей многонациональной страны нашествие иноверцев не выглядит угрозой - в отличие от дружественных приграничных государств. Сектант-«духовник» киевского градоначальника собирает в воскресный день до 1000 человек на свои проповеди. «Он зажигает все 4 часа», «Я слушал его с открытым ртом и не заметил, как прошло время», «Он чудесный оратор, мне никогда не было так интересно», - отзываются люди, вкусившие этой «духовной пищи». И - самое неприятное: «В следующий раз я обязательно приведу жену и дочь, пусть послушают умного человека». Даже Дмитро Корчинский отдает дань «гону» чернокожего священника.
Староста одного из белорусских приходов жалуется на большую активность католической братии. «Сотни волонтеров из Польши, - говорит он, - ежемесячно приезжают рекрутировать молодежь в католичество. Они выходят на улицу с предложениями бесплатных экскурсий в Варшаву, изучения польского языка, студенческих обменов. Работают вахтовым способом. Выкладываются полностью. Месяц работают - и уезжают. На их место тут же приезжает другая бригада. Они плохо говорят по-русски, но им это не мешает. Они всегда с готовностью выслушивают, не пытаются наставлять на истинный путь, «лечить» правильными словами, просто поддакивают и улыбаются в нужных местах - и все, человек их. У нас просто нет таких денег, нет организованной системы религиозной вербовки. До появления католиков-волонтеров мы даже не догадывались о необходимости ее создания!»
Мусульмане, сектанты, христиане пытаются вести битву за пространство – как в сердцах людей, так и в кино, книгах, Интернете, в режиме реальной жизни... Православие поступает как хорошая жена – занимает то пространство, которое оставляет муж. И не дай Бог простые православные начнут заявлять о своих претензиях – непростые (продвинутые, воцерковленные, правильные) православные начнут в страхе размахивать руками, цитировать авторитетных людей, говорить о том, что Православию не нужны радикалы, что сила – в слове. Что всегда Православие было религией созерцательной, граждански пассивной, «неотмирной».
Я - православная. Я знаю, что «толерантность в вопросах веры - путь к безверию».Я против пассивной веры – я за православное дело. За симметричный ответ мусульманству, за возвращение к православному быту, к православной жизни. Я за защиту прав православных женщин, которые стали женами неправославных мужей. Я за политическое православие. За доминирования в информационном пространстве. Если есть необходимость – за «православную Хизбаллу».
У меня много друзей, которых социологи называют «болотом». У них, у друзей, пока нет своей четкой позиции. Я не хочу, чтобы они не имели возможности спастись. Я всегда говорила, что строить рай и насильно пересаживать в него людей как пучок морковки - неправильно. Однако в религиозной битве вакуум мгновенно заполняется предложением конкурента. Поэтому здесь, как на войне, – нет неправильных методов, есть только результат, который необходимо достичь.
Молодежь ценит, верит и хочет действий, простых образов, понятных мотивов и яркой формы. Я знаю это, потому что я – молодежь. И еще я знаю, что Православие – самая правильная религия. Моя религия.
Русская молодежь должна быть православной! Я знаю, что для этого смогу сделать я.
