20 июля 1944 года, когда полковник Клаус фон Штауффенберг безуспешно попытался осуществить покушение на Гитлера в ставке «Вольфшанце», символизирует собой гордый дух Пруссии, открыто бросивший вызов нацизму. Журнал СС «Der Schwarz Korps» («Чёрный Корпус») так и обозначил потом самого лютого врага «фюрера и рейха» — «Пруссия». Прусская строгость, дисциплинированность и героика как бы воплотились годы спустя в рабоче-крестьянской и русофильской Германской Демократической Республике, ставшей возрождённой Пруссией. Восточная Германия как государство «прусского социализма» (или, исходя из консервативно-революционной терминологии, «прусского большевизма») стало воплощением, пусть даже и не самым полным и где-то, несомненно, спорным, замыслов немецких революционных национал-консерваторов и национал-большевиков.

Есть и ещё один важный аспект, который исследователи антигитлеровского заговора 1944 года порой упускают либо рассматривают поверхностно и без особого внимания — Клаус фон Штауффенберг и его брат Бертольд были христианскими консервативными революционерами и гражданами «тайной Германии». В 1920-х годах они присоединились к небезызвестному элитарному кружку поэта-мистика и романтического националиста Стефана Георге, чья новаторская вдохновенная поэзия, воспевавшая средневековое благородство, народную традицию, тайную Германию и героико-эсхатологическое «Новое Царство-Das Neue Reich» Духа Святого, стала для братьев не только подлинным откровением, но и путеводной звездой.

Клаус фон Штауффенберг был монархистом, консерватором, патриотом Германии и глубоко верующим католиком. Однако впоследствии его взгляды стали более левыми и социалистическими. Фон Штауффенберг, много дискутировавший с другими заговорщиками, говорил о нации, революции и социализме. Он был последовательным консервативным революционером, который желал не только уничтожить Гитлера, прекратить самоубийственную для Европы войну и заключить мир с Советским Союзом, но и национал-революционно преобразовать Германию. Разумеется, что эта его позиция значительно расходилась с послевоенным мифом о «полковнике фон Штауффенберге — либеральном демократе», каким его хотела представить буржуазная западногерманская пропаганда.

После провала заговора Бертольд фон Штауффенберг на допросах в гестапо заявлял, что нацистская «практика» превратила здравые идеи национального социализма в свою противоположность и полностью изуродовала их. Выдающийся консервативный революционер Эрнст Юнгер высоко оценил личность и поступок Клауса фон Штауффенберга, принесшего себя в жертву во имя Священной Германии, с именем которой на устах он мужественно принял смерть.

Священная Германия-Heilige Deutschland Клауса фон Штауффенберга должна была стать идеальным социал-монархическим, аристократическим, народным и социалистическим государством. Есть версия, что перед смертью он выкрикнул слова своего духовного наставника Стефана Георге «Es lebe das geheime Deutschland!» — «Да здравствует тайная Германия!». Эта потаённая Германия пророков, рыцарей, мистиков и поэтов была тем исконным сакральным «Третьим Царством», объявившим войну осатаневшей швали, нагло возомнившей себя «господами мира». ES LEBE DAS HEILIGE DEUTSCHLAND!

После некоторого кризиса восточногерманского национал-коммунизма в 1950-х годах, связанного, прежде всего, со смертью Иосифа Сталина и  известными европейскими событиями (ГДР в 1953 году и Венгрия в 1956-м), в 1960-х годах в Германской Демократической Республике начинается  его качественно новый этап. В 1961 году провозглашается идея «социалистической нации», чья идентичность основывалась на исторических  корнях национальной Германии. Причём именно так называлось национал-революционное издание Карла Отто Петеля (подробнее о нём смотри:  «Карл Отто Петель — немецкий национал-большевик» - ), немецкого национал-большевика, который вёл борьбу  против нацистского режима. Концептуально «социалистическая нация» ГДР опиралась, в частности, на традиции народной протестантской реформации Мартина Лютера и крестьянских войн XVI столетия, чьими вожаками были Томас Мюнцер и Флориан Гайер, а также обращалась к славной истории освободительной войны 1812-1813 годов немецкого народа против Наполеона. Особое значение придавалось патриотическому антифашистскому сопротивлению и его участникам — не только представителям его «левого» лагеря, но и «правого».

Но особенно важным было то, что национал-коммунисты Восточной Германии пересмотрели отношение к Пруссии как национальному  идеократическому государству и её истории. Таким образом был фактически реанимирован «прусский большевизм», чьи истоки лежат в  германской консервативной революции 1920-х. Вместе с мятежным Лютером и королём Фридрихом Великим в пантеон героев ГДР были включены и заговорщики 20 июля 1944 года — военные, правые консерваторы и социал-демократы. Эрих Хонеккер, в 1960-м году бывший членом  Национального Совета Обороны, а с 1971 года — главой страны, в отличие от несколько косного Вальтера Ульбрихта, намного более положительно  был настроен к полковнику графу Клаусу Шенку фон Штауффенбергу и его соратникам-антифашистам. В ГДР июльские события 1944 года были  представлены как попытка, пусть даже и закончившаяся неудачей, «революции сверху». Народная, социалистическая и ориентированная на союз с СССР Восточная Германия прямо идентифицировалась с замыслами фон Штауффенберга, нежели либерал-демократическая, тоже почитавшая  его как своего героя, Федеративная Республика Германии. Национал-коммунисты открыто провозгласили весьма показательный лозунг:  «Полковник граф фон Штауффенберг — это мы». И это было вполне закономерно, ибо консервативный революционер Клаус фон Штауффенберг выступал за соглашение с Советской Россией, тогда как ФРГ была интегрирована в структуру Североатлантического Альянса и выступала как  проводник американского империализма в Европе.

Прусско-социалистическая Германская Демократическая Республика была четыре десятилетия западным форпостом русско-советского Третьего Рима, под красным знаменем которого сплотились народы Европы и Азии, Африки и Латинской Америки. Немец-пруссак, вооружённый автоматом Калашникова и стоявший в почётном карауле у мемориала советским воинам в Трептов-парке, был куда большим немцем, нежели те, кто под вывеской истерического антисоветизма и антикоммунизма боролся, якобы, за «свободу, прогресс и демократию» под «опекой» Североатлантического Альянса и пентагоновских кураторов.

ГДР была во многом необычным государством немецкого народа, возродившимся из горячего пепла Второй Мировой войны, чей непростой и не без ошибок исторический путь сегодня заново переосмысливается, причём часто в позитивном ключе. «Восточногерманский коммунитаризм», его духовно-идеологический фундамент, был результатом державного строительства «народного сообщества» — Menschen-gemeinschaft. Его социальная ориентация была направлена на формирование образа «другой Германии» в глазах послевоенных европейцев и всего цивилизованного мира. И здесь, несомненно, были немалые успехи, принижать значение которых было бы неправильно.

Партийная идеократическая диктатура Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ), установившаяся в Восточной Германии и которая не была ни в коем случае абсолютной самоцелью, отнюдь не «убивала» общество, как о том обожают рассуждать не в меру словоохотливые «исследователи», но действительно делала его частью единого коммунитарного пространства, создаваемого коммунистами после 1945 года. Традиции восточногерманского коммунитаризма были укоренены в истории немецкого рабочего движения, в философском базисе марксизма-ленинизма и в советском, то есть ориентированном на Россию как центр Красной Ойкумены, социализме. Национал-коммунисты ГДР использовали коммунистический утопизм в общественно-политических и самых, что ни на есть, религиозных целях, мобилизуя едва ли не христианские символы и этику ради достижения крепкого народного единения.

Партийные ритуалы наподобие церковных обрядов налагали, с одной стороны, строгие ограничения на гражданина, а с другой — формировали сплочённую социалистическую нацию, солидарную со всеми народами, строящими социализм и борющимися против преступного империализма США. Были, конечно, и показной «энтузиазм» и неверные, ломавшие живые человеческие судьбы, шаги, но была и самая искренняя и не лживая вера в новое общество и в нового человека эры планетарного коммунизма, где русский и германский народы были бы братьями навек. 

Спустя годы после объединения Германии и теперь уже окончательного вовлечения её в олигархический Новый Мировой Порядок становится как никогда ясно, что лидеры Германской Демократической Республики, пусть и далёкие от заоблачного идеала, реально верили в возможность построения общества высокого гуманизма и высшей социальной справедливости. «Другая Германия» Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Мартина Лютера, Томаса Мюнцера, Эрнста Тельмана, полковника Клауса фон Штауффенберга и Эриха Хонеккера была на самом деле из «иного измерения», где она шла навстречу восходящему солнцу, а не наоборот.

По публикациям Алексея Ильинова