Лучшим способом добиться тишины в зале оказалось объявление о том, что «Археомодерн» - последняя лекция «Нового университета». Последняя, завершающая, дающая все необходимые ключи. К победе.

Важнейший пункт касается обращения с парадигмальным методом. Та логика смены парадигм от премодерна – через модерн – к пост-моденру, о которой был весь цикл «Пост-философии» - это, оказывается, совершенно не наш случай. Мы находимся не на границе модерна и пост-модерна, как о том говорилось. Пост-модерна нам не видать как своих ушей. Потому что в России никогда не было модерна. А что же было? Археомодерн! Что это ещё за хрень такая?

Археомодерн – это не какая-то особая четвёртая парадигма – это не-парадигма. Это ситуация, в которой все мы находимся уже очень давно. Это единовременное, чрезвычайно конфликтное и бесперспективное наложение модерна и архаики. Такая ситуация сложилась оттого, что модерн не вызревал на русской почве, как это происходило на Западе. Там завершился процесс вытеснения рациональным описанием элементов иррефлексивной реальности сновидений. Здесь ничего подобного не было. Здесь в результате насильственной ускоренной модернизации случилось сумасшествие.

Уточнение о парадигмах: стержень модерна – наличие рационально-волевого субъекта. Этот субъект возникает в процессе расколдовывания мира и отвоёвывает пространство, рационализируя его, выстраивая картину мира, керигму. Всё, что действует и стоит в своём праве помимо и в обход описания - должно быть обнаружено, посчитано, иррефлексивная структура должна быть изогнана из пространства. Такова программа модерна. А пост-модерн – это последний рубеж программы модерна, основа пафоса которого – разоблачение иррефлексивных элементов внутри самого номинально сбывшегося модерна. Таким образом, на Западе модерн и архаика могут сосуществовать исключительно в формате войны. Керигма излавливает и изводит структуру, энергично мысля и включая в круг компетенции субъекта абсолютно всё. Структура местами всплывает, разоблачая керигматическую систему ориентаций как невротическую, неадекватную, наивную. Но такое обнаружение немедленно берётся модерном на вооружение и начинается работа над ошибками.

Не то в России – не только в России – в Японии, Китае – везде, где модерн был насаждён. Результат такого насаждения – совершенная несостыковка керигмы и структуры. Керигма, которая не выросла из структуры, не может с ней воевать по правилам смены парадигм. Эта керигма накладывается на структуру, от чего им обоим – только хуже. Керигма, будучи порядком расколдовывания мира сама в свою очередь подвергается околдованию, как марксизм в России, а структура, не находя естественного выхода и сообщения с поверхностью сознания несуществующего субъекта – стонет и дымится. Структура – в темнице, в погребе и в состоянии пытки – говорит Дугин.

Так вот, значит, почему мне всё время так не по себе! Оказывается, археомодерн во всём виноват…

Итак, мы констатируем: болезнь, бред и кошмар имеют место – и с этим надо что-то делать. Сделать можно две вещи: пойти по пути изгнания структуры, что может быть осуществлено только параллельно с геноцидом русского народа и соответствует западному пути развития. Есть и другой вариант – но он фантастический – отбросить модерн и упасть в структуру. Просто так это произойти не может, поскольку структура сама себя защитить не умеет. Нужен врач, и этот врач – рационально-волевой субъект модерна. Да, именно субъект модерна совершает выбор – в пользу архаики. Это и есть формула консервативной революции, суть которой до сих пор внятно определить не мог никто. А теперь вот – всё ясно. Консервативная революция осуществляется в контексте модерна и направлена на принесение субъекта в жертву триумфу структуры. Именно поэтому консервативный революционер и евразиец должен стать кем-то ещё, кроме того, что он – русский. Он должен стать субъектом, небывалым русским субъектом, который в своей рациональности помыслит и сопоставит рациональность с иррациональностью и сделает волевой рациональный выбор в пользу последней. Типа того.

В противном случае пытка никогда не закончится, и всё будет повторяться раз за разом, поставляя обильный материал для аргументации ненавистникам «поганой рашки».

В данной перспективе Россия-1 предстаёт гораздо более страшным врагом, чем Россия-2. Последняя, как и русские западники девятнадцатого века – знает о болезни и предлагает свой рецепт – эвтаназию. Россия-1 – это воплощённый археомодерн, который хочет, чтобы всё это продолжалось вечно.

В нашем случае спекуляция не отлична от операции, так что как только вы врубитесь в это – мир перевернётся, и мы вернёмся на Родину.