История России действительно трагическая. Даже не потому, что 700 лет из 1000 лет своего существования страна воевала. Не только из-за революций, всевозможных кризисов и бедствий. А главным образом потому, что Россия вынуждена строить чуждые системы, перешагивая через самою себя. Россия вынуждена руководствоваться чуждой идеологией, которая объявляется главной целью, идеалом для подражания.

Вот уже 300 лет русский народ и «элита» говорит на разных языках. Причем в буквальном смысле. В петровское время господствующее сословие перешло сначала на немецкий, а затем на французский. В сборнике правил поведения для молодых людей «Юности честное зерцало» прописано:

«Младые отроки должны всегда между собою говорить иностранными языки, дабы тем навыкнуть могли <…> и чтоб можно их от других не знающих болванов разпознать…».

Что уж и говорить о базовых ценностях и жизненных представлениях. Вся старая культура объявлена варварской и подлежит забвению. Народ нуждается в «просвещении», а система жизни – в перестройке. Россия долгие 200 лет строит европейскую монархию, нужную, прежде всего, «элите». И, конечно же, «отстает».

К середине XIX века власть постепенно избавляется от нигилизма по отношению к русской культуре. Консерватор Уваров выдвинает идею «Православия, самодержавия и народности», славянофилы рассуждают об «истоках». И все же, пример – это западная Европа. И русским приходится постоянно оправдываться, доказывать, что, в общем-то, они не хуже.

А потом у страны появляется новый «идеал». Теперь нужно строить коммунизм, светлое будущее. Забыть «проклятое» царское прошлое. Уничтожить его приверженцев. Бухарин самым нелестным образом характеризует Россию в статье «Злые заметки», посвященной творчеству Сергея Есенина. Как воинствующие большевики относились к России, свидетельствуют следующие строки этой статьи: «И все-таки в целом есенинщина – это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная. Причудливая смесь из “кобелей”, икон, “сисястых баб”, “жарких свечей”, березок, луны, сук, господа бога, некрофилии, обильных пьяных слез и “трагической” пьяной икоты; религии и хулиганства, “любви” к животным и варварского отношения к человеку, в особенности к женщине; бессильных потуг на “широкий размах” (в очень узких четырех стенах ординарного кабака), распущенности, поднятой до “принципиальной” высоты, и т.д.; все это под колпаком юродствующего quasi-народного национализма – вот что такое есенинщина». Пролетарский поэт Александровский пишет приблизительно в том же духе:

Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?

Что же, вечная память тебе.

Не жила ты, а только охала

В полутемной тесной избе.

Ситуация меняется с приходом к власти Сталина, который произносит странную фразу о «построении социализма в отдельно взятой стране». В современных учебниках истории высказывание представлено как демагогия. На самом деле, это поворотный пункт российской истории. Не «вязанка хвороста в пожаре мировой революции», а независимая страна. Империя.

И половинчатая идеология. Да, патриотизм, но советский. Да, империя, но интернационализм. Да, отношение к церкви отчасти меняется в лучшую сторону, но преследования продолжаются. И народ обязательно нужно переделать, просветить. Молодежь должна вступать в комсомол, девушки стричься и носить короткие юбки, «забитый царизмом» народ должен усвоить, наконец, что религия – опиум.

Эпоха Хрущева – новый поворот к Западу. Вместо самодостаточного существования – «догнать и перегнать Америку». В качества идеала выступает наука, и все советское общество безусловно верит в теорию прогресса. Уходит в прошлое крепкая крестьянская семья, само крестьянство уходит в прошлое. Эпоха Хрущева – Брежнева самая бездуховная за всю историю России. Постепенно отмирает коммунистическая идеология.

На смену надоевших партийных разглагольствований приходят новые идеи и цели. Теперь мы строим либеральную демократию! Рыночную экономику! Наконец-то у нас будет свободное общество. И наконец-то мы освободимся от всех этих республик. И перестанем быть пугалом для всего цивилизованного мира.

Можно бесконечно перечислять, чего стоили для нашей страны так называемая перестройка и последовавшие за ней 90-е. Небывалое национальное унижение. «Свобода» от имперского статуса. Страна проигрывает геополитическую игру, которую вела 300 лет. Выходы к морю. Незамерзающие порты. Огромные посевные площади. Людские ресурсы. Страна скатилась на уровень XV века.

А в области идеологии: патриотизм – последнее прибежище для негодяев, эта страна, мы отстали от цивилизованного мира…

И нагонять, нагонять… Строить, строить. Брать пример. Учиться, учиться, и еще раз учиться у цивилизованного Запада.

У Владимира Путина действительно есть кое-что общее со Сталиным. Не зря говорят либералы. Нет, не «кровавая диктатура», преследование инакомыслия, узники совести, от них же первый есть Ходорковский. А вот эта маленькая черта, теперь уже почти неразличимая. Воспринимающаяся на уровне демагогии. В отдельно взятой стране. Только теперь мы строим не социализм, а демократию. Суверенную. И опять Россия лишена самодостаточности, опять мы создаем чуждую, никому, кроме элиты, не нужную систему. Но, все же, пытаемся существовать автономно. Что вызывает шквал недовольства западных партнеров.

Наблюдается тенденция к возврату утраченного имперского статуса в виде создания Евразийского Союза. Показательно, что Збигнев Бжезинский во всех своих книгах повторяет как заклинание утверждение о невозможности и ненужности возрождения евразийской империи. В книге «Великая шахматная доска» Бжезинский пишет: «Тем не менее, русским придется признать, что национальная редефиниция России является не актом капитуляции, а актом освобождения. Им придется согласиться с тем, что высказывания Ельцина в Киеве в 1990г о неимперском будущем России абсолютно уместны»[1].

И снова Россия существует в мире половинчатой идеологии. Бесконечные речи о демократии и либерализме с некоторой долей патриотических утверждений. И мы должны строить гражданское общество. Правда, что это такое, у нас мало кто знает. И Путин говорит: «Нам нужно сильное государство». Потому что, видите ли, это очень полезно для гражданского общества.

На каждое консервативное высказывание у Путина по несколько либеральных оговорок. И даже в нашумевшей Мюнхенской речи, повергшей в шок все цивилизованное мировое сообщество, присутствуют либеральные оговорки. Например, утверждая, что не надо бомбить «недемократические» народы, надо дать им самостоятельную возможность идти к демократии, Путин ссылается на ситуацию Советского Союза. Ведь получилось же у такой большой и сложной страны построить демократию без вмешательства извне. И у какого-нибудь Ирака получится.

И все же, спасибо Владимиру Владимировичу за то, что он признал за нашей страной право на существование. На суверенитет. И на глобальную роль в мировой политике.

Сейчас, в предвыборный период, путинская риторика изобилует патриотическими высказываниями. А выступление в Лужниках закончилось сталинской фразой «Победа будет за нами!» Так и хочется сказать: «Граждане, демократическое отечество в опасности!» Статья по национальному вопросу – блестящее исключение. Выдержанная патриотическая идеология. Ни одной либеральной оговорки. В речи на митинге также не наблюдается обычных расплывчатых высказываний о демократии и гражданском обществе. Лидер обращается к своему народу в отдельно взятой стране.

Что же нас ждет дальше? Построение демократии или построение империи? Хочу заметить, что одно другому нисколько не мешает, просто должна быть четкая иерархия ценностей. На первом месте – судьбы страны, патриотизм, исторический опыт, великие достижения прошлого. А с их учетом пусть формируется система государственного управления и общественной организации.

[1] Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. Американское превосходство и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 2010. С. 145.

 

Анастасия Ковалева