Второй эпохе посвящено куда меньше произведений Толкиена, чем Первой и Третьей; но именно она всегда имела особое значение для Профессора, поскольку именно в сказаниях о Второй эпохе отразился и мучивший его с семи лет сон о волне, нависшей над Атлантидой, и тревожившее его мiроощущение древних бриттов: я уже приводил цитату о том, что "человек Северо-Запада Старого мiра поместит своё сердце и действие этой повести в воображаемый мiр этой атмосферы и этой ситуации - с Безбрежным Морем его безчисленных предков к Западу и с безкрайними землями (из которых приходят, по большей части, враги) к Востоку. Хотя, в дополнение, его сердце может вспомнить, даже если он был отрезан от устной традиции, слух вдоль всех побережий о Людях из-за Моря". (Многие бриттские вожди возводили свой род к пришельцам с Запада; от одного из таких вождей – видимо, «черных нуменорцев», между прочим, ведёт свой род и королева Елизавета II.) К тому же, как я покажу, Второй эпохе в сказаниях Толкиена присущи очень важные особенности.
После изгнания Моргота за пределы мiра Сокрытие Валинора было отменено, Валары призвали Высших эльфов вернуться на Запад, в Тол Эрессэа, и многие из них последовали призыву. Но часть нолдоров осталась в Средьземелье, включая Галадриэль и Кэлеборна, Кирдана Корабела и Элронда, сына Эарендила, а также верховного короля нолдоров Гил-Галада. Впрочем, любой из оставшихся эльфов (за исключением Галадриэли, которой было запрещено возвращаться) всегда мог отплыть в Валинор на корабле из Серых Гаваней (основаны в 1 году Второй эпохи на территории бывшего Оссирианда). Людям же из Трёх Домов Аданов была дарована особая милость: сначала Майар Эонвэ обучил их основам истинной веры, а затем для них был создан остров посреди Великого Моря, одним из названий которого на квенья стало Нуменор, "западная земля", а на языке людей Йо-Зайан, «земля дара».
Нуменор имел форму пентаграммы. Это далеко не случайно. В Традиции пентаграмма – символ многозначный, но часто связывается именно с Атлантидой. Так было от Пифагора до времён Германа Вирта. Сам Толкиен в своей работе о среднеанглийской поэмы «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь» уделил особое внимание объяснению наличия пентаграммы на щите Гавейна.
В коммунистическую символику пентаграмму ввел, как известно Троцкий, чьи взаимоотношения с Николаем Клюевым, еще в детстве сталкивавшимся с пентаграммой в охотничьих обрядах жителей Русского Севера, и с о. Павлом Флоренским, могут быть предметом особого исследования. Странные переплетения, удвоения, противостояния «атлантической» символики, особенно яркой в Британии, с символикой коммунистической, пожалуй, могут тоже заслуживать отдельного разговора. Достаточно вспомнить, что другой «Инклинг», Чарльз Уильямс, написал стихотворение о серпе и молоте как символе короля Артура, символе единства друидов и народа. Параллель с аналогичным стихотворением Клюева просто пугающая. Ещё более страшные, неимоверно древние вещи вскрываются, если исследовать другие случаи применения пентаграммы. Так, Хо Ши Мин в тюрьме написал стихотворение о пятиконечной звезде, восходящей между четырьмя и пятью часами утра. Но согласно Жану Парвулеско, именно в этот час встает Черное Солнце – другой символ Атлантиды, и Государь Николай II отлично знал об этом от французских «магов»…
Если же мы обратимся к древнеегипетской Традиции, несомненно «атлантической», то в ней пентаграмма символизировала мифический холм Бенбен – первый клочок суши, поднятый по велению богов из глубин моря, т.е. полный аналог толкиеновской горы Менелтарма в сердце Нуменора. Два средних конца звезды в этом случае означают водную поверхность, из которой вздумается вершина. Заметим в скобках, что аналогичный символ можно увидеть и на граффити в Софии Киевской…
В 32 году Второй эпохи люди из Трёх Домов Аданов переселились в Нуменор, образовав новый народ - дунаданов, или нуменорцев. Им в награду за мужество и доблесть в войнах Первой эпохи был дарован тройной срок жизни по сравнению с прочими людьми (а Элрос, сын Эарендила, первый король Нуменора, прожил около пяти веков), но они остались смертными. Единственный запрет наложили на них Валары - хотя с западного берега Нуменора было видно Тол Эрессэа, но никогда нуменорцы не должны были плавать на Запад, в Безсмертные земли. Этот запрет объяснялся тем, что люди в Валиноре умирали бы, не прожив и года, в связи с особым течением времени в этих землях; и нуменорцы поначалу понимали смысл этого запрета и соблюдали его. Но плоды Грехопадения никуда не делись: запретный плод всегда сладок, и человеческая природа необратимо испорчена Мелкором. "Если бы у рыб была своя наука и свои мудрецы, раздел о крючках занимал бы в этой науке весьма скромное место", - сказал как-то Толкиен об удивительной склонности людей наступать на одни и те же грабли.
Правда, эльфы из Амана свободно плавали в Нуменор и привезли много удивительных даров: Белое Древо (похожее на Телперион, только не светившееся) и Палантиры (дословно "телескопы", то есть семь камней, сделанных Феанором, с помощью которых можно было видеть происходящее на дальних расстояниях и даже - отчасти - в прошлом и будущем). Нуменорцы настолько приобщились к эльфийской мудрости и наукам, что языком королей и учёных у них был квенья. Величие и мирный нрав, расцвет искусств и ремесел - вот чем характеризуется первое тысячелетие Нуменора. Нуменорцы как превосходные мореходы плавали по всей земле (напоминаю, что мiр тогда ещё был плоским), а с 600 года заходили и в Средьземелье, хотя надолго там не задерживались. Вот туда мы теперь и обратим свой взгляд.
Люди, оставшиеся в Средьземелье, были потомками тех, кто поддерживал Моргота, а потому во Вторую эпоху это был забитый и тёмный народ. Нуменорцы обучили их земледелию и ремеслу, за что те стали почитать их как "богов из-за Моря". Но куда интереснее посмотреть на эльфов Второй эпохи. Оставшиеся в Средьземелье Элдары представляли собою печальное зрелище: впервые обнаружилось, что их феа всё сильнее "разгораются" и "сжигают" роа, так что тело утоньшается и превращается лишь в память о прошлом для души. В то время, правда, этот процесс не зашёл ещё далеко, но эльфы уже поняли, что для них настала эпоха увядания, и что после Эарендила людям суждено стать хозяевами судеб Арды, задача же эльфов - передать им свои знания и постепенно умалиться. Толкиен сказал эльфах Второй Эпохи: "Не было ничего с необходимостью неправильного в том, что они задержались вопреки совету, по-прежнему печалясь о смертных землях их героических деяний. Но они хотели получить свой пирог, не съев его. Они хотели мира и блаженства и совершенной памяти о "Западе", и притом хотели оставаться на обычной земле, где их престиж как высшего народа среди диких эльфов, гномов и людей был выше, чем на нижней ступени иерархии Валинора. Таким образом, они были поглощены "увяданием", формой, в которой они воспринимали смену времен (закон мiра под солнцем). Они стали грустны, а их искусство (как сказали бы мы) - антикварно, и их усилия на самом деле были видом бальзамирования, пусть даже они ещё сохраняли побуждения старого типа - украшение земли и исцеление её повреждений". Здесь стоит сделать отступление о различии творческого традиционализма (термин С.М. Сергеева) от простого "бальзамирования", примитивного "охранительства". Слова "Мiр изменился" ужасны. С этих слов начинается фильм "Властелин Колец", и это неслучайно. Мы находимся во времени, и это неизбежно ведет к скорби. Мiр изменяется - но, поскольку он искажен, то всегда к худшему. С этим ничего не поделать, с этим нельзя бороться. "Подморозка", "бальзамирование" лишь ухудшат ситуацию. Всё равно в итоге всё погибнет, так не лучше ли пытаться использовать изменившуюся обстановку? Мы все равно обречены на поражение и скорбь в этом мiре - значит, следует активно бороться с "духом времени", а не консервировать призраки прошлого. Там, после Конца, "времени уже не будет" (Отк.10:6), ибо "земля и все дела на ней сгорят" (2 Пет.3:10), и тогда всякие изменения, неизбежные на этой Земле, прекратятся: "Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон" (Отк.3:12). Но пока - гибельные изменения неизбежны. Попытки "подморозить" историю были не просто ошибкой, но даже грехом эльфов: они были готовы оставить Средьземелье полупустынным, лишь бы остаться высшей расой творцов и художников по сравнению с людьми. Лучше быть первыми в Средьземелье, чем последними в Валиноре - такова была их логика. Помыслы и идеалы эльфов целиком лежали в прошлом, хотя оно и было горьким: недаром слово "воспоминание" на квенья - enyalie - происходит от слова "плакать".
(Вообще, надо заметить, что Толкиен весьма подробно разработал эльфийскую философию, наделив её многочисленными терминами. О некоторых из них я уже упоминал вскользь, когда речь шла об "Осанве-кента" и "Атрабет", о некоторых скажу в дальнейшем; специально эту тему я затрагивать не буду, отмечу лишь, что сам язык квенья прекрасно передает особенности этой философии: так, слово olor (отсюда истинное имя Гэндальфа - Олорин) означает и сон, и грёзу, и ясновидение, поскольку для эльфов эти понятия были весьма схожи. И подобных примеров можно привести десятки.)
В Средьземелье существовало тогда три королевства нолдоров: земли Гил-Галада по берегам Моря, Ривенделл Элронда и Эрегион, где правили Галадриэль и Кэлеборн. Именно это государство, основанное в 750 году, сыграло роковую роль в истории Второй эпохи. Оно находилось по соседству с гномьим царством Морией (основанным в 40 году Второй эпохи); а гномы и нолдоры одинаково сильно любили всевозможные ремесла. И лучшим мастером того времени был Келебримбор, сын Куруфина, ещё в Первую эпоху отрекшийся от преступлений отца; но Клятва наложила и на него неизгладимый отпечаток, и не зря говорили, что Келебримбор очень похож на своего деда Феанора; и он тоже своим талантом принёс мiру огромные несчастья.
В Нуменоре всё поначалу шло хорошо. С 1200 года дунаданы стали строить в Средьземелье постоянные гавани, что дало новый импульс развитию людей. Именно на примере отношений нуменорцев с туземцами Толкиен в наиболее чистом виде моделирует проблему "дохристианских праведников", о которой я говорил в главе 2. Валары и Высшие эльфы привили нуменорцам веру в Единого Бога, но поскольку Эру лично не открывался людям и был безконечно далёк, то и зримого храма Ему в Нуменоре не было. Но каждый король на величайшей горе в центре Нуменора - Менелтарме - ежегодно приносил от лица народа жертвы Богу в виде плодов; таким образом, царь и священник были совмещены в одном лице, как это было в реальной истории в случае с Мелхиседеком. "С нуменорцами Бог не установил непосредственного завета, - пишут Каменкович и Каррик, - они только продолжают традицию, заимствованную у эльфов и ограждающую их от увлечения ложными культами".
Более того, в произведениях Толкиена представлены и те народы, которые вовсе не имели никакой религии: в силу общения с нуменорцами они отказывались поклоняться Тьме, но не знали, что такое Свет. Они лишь могли в исключительных случаях обрашаться с молитвой к Валарам или даже к Высшим эльфам как к старшим братьям: "Они смотрели на Валаров, как дети на родителей, - отмечал Профессор. - Они жили с верой в то, что над ними есть Король, хотя этот Король не жил в их стране и даже не имел в ней своего дворца". Эти народы - Обитатели Сумерек - в настоящей земной истории не существовали, и до Толкиена лишь автор "Беовульфа" предпринял такое моделирование с целью доказать возможность спасения для дохристианских праведников. Это противоречит реальной истории, однако нисколько не противоречит законам мiроздания и христианской философии. Кроме того, подобные неувязки могут иметь чисто техническое происхождение: "Я не чувствую себя обязанным привести мою повесть в полное соответствие с формальной христианской теологией, - указывал Профессор, - хотя изначально я намеревался согласовать её с христианской мыслью и верой". Любые обвинения в вольнодумстве и ереси Толкиен всегда категорически отвергал.
Но вернёмся к нашему повествованию. Саурон после низвержения Моргота хотел было раскаяться, но Валары промедлили с судом, и он вновь склонился на сторону зла и, приняв прекрасный облик, около 1000 года, боясь нуменорцев, выстроил свою твердыню - Барад-Дур (бдительный Гил-Галад ещё за два века до этого предупредил королей Нуменора об опасности), а с 1200 года стал бродить по Средьземелью, соблазняя эльфов и людей. Он умел затронуть самые чувствительные струнки сердец, потому что вполне искренне сначала хотел улучшить Средьземелье, сделать его столь же прекрасным, как и Валинор. "Рай на земле" - таков был лозунг Саурона, до боли напоминающий реалии двадцатого века. Саурон называл себя Аннатар - Даритель. (Как любят это имя бесы! В одной телепередаче показывали мальчика, у которого был "дар Божий": он мог рассказать о каждом человеке, только взглянув на него. Но в студии он не смог ничего сказать о мужчине, на груди которого была иконка. Действительно, дар, да только не Божий...). Нолдоры Эрегиона со своей страстью к бальзамированию мiра с радостью поддались на уловки Саурона. В 1500 - 1590 годах Келебримбор выковал Три Кольца (суть которых состояла в замедлении старения природы и живых существ) в одиночку, а ещё шестнадцать (Семь для гномов и Девять для людей) - вместе с Сауроном. Дальнейшее хорошо известно читателю: около 1600 года Саурон тайно выковал Единое Кольцо, но эльфы сразу проникли в его замыслы - "и поняли, что преданы". Им удалось спрятать Три Кольца (у Элронда, Кирдана и Галадриэли), но в 1693 году Саурон начал войну, в ходе которой в 1697 году Эрегион был опустошён, Келебримбор погиб, а остатки нолдоров бежали в Ривенделл (Имладрис). К 1699 году Саурон захватил весь Эриадор (т.е. запад Средьземелья), но по просьбе Гил-Галада в 1700 году нуменорский флот высадился в Средьземелье и полностью освободил Эриадор, а Саурон бежал на восток. На долгие годы наступил мир, но в самом Нуменоре стало происходить что-то неладное: на их страну легла Тень.
Это проявилось в том, что с 1800 года они начали открытое покорение Средьземелья, а при Тар-Атанамире Великом (правил в 2029 - 2221 гг.) впервые открыто стали завидовать эльфам. К этому времени события Первой эпохи двухтысячелетней давности уже забылись среди широких масс народа, и люди стали роптать на Запрет плавать на Запад, думая найти там безсмертную жизнь. Печальный факт: среди горестей и бед люди склонны обращаться к вере в Бога (как в Первую эпоху - вспомним "Атрабет"), а среди роскоши и процветания - забывают Его. В этом смысле открыто преследуемым мученикам в коммунистических странах было легче, чем сытым обывателям Запада, которые медленно, но необратимо предались во власть зла. Так и нуменорцы: они не желали осознать, что люди смертны по своей искаженной природе, и даже искусственно продлевать срок жизни - грех, приводящий к тому же к невыносимым мучениям: люди в таком случае ощущали себя "куском масла, всё тоньше и тоньше намазываемом по хлебу". На современном Западе расцветает культ безсмертия - теперь уже не физического безсмертия отдельных индивидов, а безличного безсмертия носителя информации, искусственного интеллекта (рекомендую читателям статью В.А. Кутырёва из "Вестника ННГУ", 2008, #1 - её можно найти и в Интернете). Самые разнообразные формы жажды безсмертия являются прямым прологом к пришествию Антихриста, и здесь толкиеновский рассказ о Нуменоре бьёт в самую больную точку современных сциентистов и прогрессистов. И в Нуменоре всё больше становилось тех, кто мечтал о безсмертии, не задумывавшись о смысле смертности, и Манвэ был вынужден послать гонцов, чтобы обсудить с королём этот вопрос. Нуменорцы выразили непонимание и желание стать такими, как эльфы - что, конечно же, было невозможно от природы. Если люди Первой эпохи, такие как Андрет, в великом горе верили и надеялись, то нуменорцы в своем могуществе и богатстве отказывались верить в спасение за пределами этого мiра и требовали награды здесь и сейчас. Валары предупредили дунаданов, что благие дела их предков - ещё не гарантия того, что они сами не попадут под влияние Тени: "Мы говорим вам - берегитесь! Воле Эру нельзя прекословить, и Валары искренне молят вас держаться веры, к которой вас призывают, даже если она и стала сковывающей вас цепью. Надейтесь же, что когда-нибудь принесёт плоды даже самое малое ваше желание. Любовь к Арде посеял в ваших сердцах Илуватар, а Он ничего не свершает безцельно. И всё же пройдут эпохи и сменятся многие поколения людей, прежде чем замысел Его станет ведом; и откроется он вам, а не Валарам". (Здесь речь опять идёт о пришествии Сына Божия.)
Но нуменорцы не раскаялись, пока ещё было не поздно. Их вторичное грехопадение началось с того, что "в дни Гордости, Славы и недовольства и сожаления о Запрете, они начинают искать богатства более чем благословения. Желание избежать смерти произвело культ мертвых, и они расточали богатство и искусства на гробницы и памятники [явный намёк на преемственность Древнего Египта от Атлантиды, т.е. Нуменора. - М.М.]. Теперь они основывали поселения на западных берегах, но они становились скорее твердынями и "фабриками" властелинов, искавших богатства, и нуменорцы стали сборщиками податей, увозящими за море всё больше и больше товаров на своих огромных кораблях. Нуменорцы начали ковать оружие и делать машины". Тар-Атанамир стал первым королем, который сидел на троне до самой смерти (все предыдущие короли передавали трон наследнику ещё при жизни). При его сыне Тар-Анкалимоне (2221 - 2386 гг.) произошло разделение нуменорского народа на две части: Людей Короля, которые завидовали эльфам и не понимали смысла Запрета, и Друзей Эльфов, или Верных. Их было меньшинство, и они жили в основном в гавани Андуниэ (см. карту). Впрочем, короли пока ещё боялись нарушить Запрет и увеличивали экспансию в Средьземелье, и Нуменор утопал в роскоши; но львиная доля добычи тратилась на мумии, гробницы и поиск средств для долголетия; обычай же приносить первые плоды в жертву Эру соблюдался всё реже и реже.
Крупнейшим форпостом Людей Короля в Средьземелье при Тар-Анкалимоне стал Умбар, а Верных - Пеларгир. Тем временем Саурон наращивал свою власть над Востоком Средьземелья, и примерно с 2250 года появились девять Назгулов - нуменорцев, взявших Девять Колец и открыто перешедших на сторону Тьмы (вообще, Кольца эльфов так и остались недоступны Саурону, а Кольца гномов лишь разожгли в них жажду золота и косвенно способствовали упадку гномьей расы, но поработить волю ни эльфов, ни гномов Саурон не смог; люди в этом смысле - ничтожнейшие существа, быстро переходившие на сторону зла). В Нуменоре всё больше нарастали тревожные симптомы: продолжительность жизни стремительно сокращалась (хотя и оставалась больше срока жизни обычных людей), с 2737 года короли правили уже меньше ста лет. Они стали принимать имена не только на квенья, но и на нуменорском языке, а Ар-Адунахор (Тар-Херунумен, 2899 - 2962 гг.) вовсе запретил эльфийские языки, и эльфы лишь тайно приезжали в Нуменор к Верным. Само имя этого короля переводится как "владыка Запада", что Верные сочли величайшей ересью и кощунством - этот титул носил только Манвэ. Но худшее было впереди: Ар-Гимилзор (Тар-Телемнар, 3102 - 3175 гг.) перестал ухаживать за Белым Деревом - символом Нуменора, объявил эльфов "прихвостнями Валаров", запретил эльфийским кораблям приходить на остров, а Верных переселил на восток Нуменора, в гавань Ромэнна. Многие Верные тогда эмигрировали в Средьземелье, чему король был очень рад.
Жена Ар-Гимилзора была из рода правителей Андуниэ, то есть из династии Верных; и их старший сын Инзиладун тоже был Верным, в то время как младший - Гимилхад - повторял все грехи отца. Когда Ар-Инзиладун (Тар-Палантир, 3175 - 3225 гг.) занял трон, он раскаялся, возродил квенья как государственный язык, возобновил жертвоприношения Эру и уход за Белым Деревом; но клика Гимилхада открыто противилась ему, и эльфы больше не приплывали в Нуменор. После смерти Тар-Палантира трон узурпировал сын Гимилхада Ар-Фаразон Золотой (Тар-Калион, 3255 - 3319 гг.), последний, двадцать пятый, и самый жестокий из королей Нуменора.
Узнав, что Саурон объявил себя "царём царей и владыкой Средьземелья" и угрожает Нуменору, Ар-Фаразон решил устранить "конкурента" и в 3261 году высадился в Средьземелье. У Саурона не было сил противостоять нуменорскому войску, а потому он сразу же объявил себя вассалом короля и был как пленник доставлен в Нуменор. К 3265 году он уже стал тайным советником Ар-Фаразона и стал учить его тому, что можно завоевать весь мiр, включая и Валинор, и что за пределами мiра нет ничего, кроме Тьмы, "из неё же был сотворен мiр. Ибо лишь Тьма божественна, и Властелин Её в силах дарить своим верным слугам новые мiры, так что могуществу их не будет предела. - Кто же Властелин Тьмы? - спросил Ар-Фаразон. И тогда, запершись вдвоём с королем, Саурон заговорил с ним и солгал, говоря: - Властелин Тьмы - это тот, чьё имя не произносится ныне; ибо Валары обманули вас, представив вместо него Эру, близкий призрак, сотворённый их злодейством, дабы заставить людей служить себе. Истинный их повелитель ещё возвысится и освободит вас от этого призрака; имя же его Мелкор, Владыка Сущего, Дарующий Свободу, и он даст вам куда больше силы".
Атеизм - первая ступень лжи, неизбежно ведущая к следующей - к открытому сатанизму. "Непоклонник Бога - мой поклонник", - говорит Люцифер в драме Байрона "Каин". Так, отрицая существование Эру, Саурон соблазнил короля, и тот учредил религию Тьмы. Святилище Менелтармы было заброшено, вход туда закрыт; Саурон убеждал короля уничтожить Белое Древо; и лишь глава Верных Амандил, его сын Элендил и внуки Исилдур и Анарион противостояли этим планам и тайно выкрали один плод Дерева и вырастили из него росток, само же Дерево Саурон всё-таки уничтожил. В столице был построен храм высотой в сотни метров, на алтаре которого сначала сожгли Дерево, а потом "в храме этом люди предавали людей мучительной смерти, принося кровавые жертвы Мелкору, дабы он избавил их от Смерти. Жертвы они избирали большей частью среди Верных, однако никогда открыто не обвиняли их в непочитании Мелкора, Дарующего Свободу, но скорее в том, что они ненавидят короля и хотят взбунтоваться, или что они замышляют против своих сородичей, действуя ядом и ложью. Эти обвинения были чаще всего ложны; но ведь время было ужасное, а ненависть рождает ненависть". (Как это напоминает эпоху Римской империи или коммунистические времена, когда христиан убивали по обвинению в нелояльности императору или "контрреволюционных заговорах"! Но впереди ещё худшие времена.) Зло и страх стали нуменорцы наводить и на жителей Средьземелья, и те стали бояться "богов из-за Моря": "Могучими и оружными приплывали нуменорцы в Средьземелье - уже не дарители и не вожди, но жестокие завоеватели. Они хватали людей Средьземелья и обращали их в рабство, и присваивали себе их добро, и многих жестоко умерщвляли на алтарях. Ибо в твердынях своих возвели нуменорцы храмы и гробницы; и люди боялись их, и память о добрых королях прежних дней померкла, затмившись жуткими повествованиями". В самом Нуменоре распространились убийства, а люди жили всё меньше и меньше.
Весь ужас этого времени отражен в незаконченной и малоизвестной русскому читателю повести "Потерянная дорога". Она была написана Толкиеном в конце тридцатых годов и по контрасту с "Хоббитом", описывающим путешествие в пространстве, должна была описывать путешествие во времени. В первой главе рассказывается о юности Альбойна, о котором я упоминал в главе 1 (это германское имя означает "друг эльфов", то есть то же, что и имя Элендил; Альбойном звали известного лангобардского короля). Эта глава во многом: в образе Альбойна Толкиен изобразил себя, а отец Альбойна Освин очень напоминает отца Френсиса. Во второй главе Альбойну, поступившему в университет, продолжают не давать покоя придуманные языки и непонятные фразы, вертевшиеся в голове, например: "На запад лежал прямой путь, и теперь он искривлён". Потом Альбойн, ставший профессором, остаётся с маленьким сыном Аудойном на руках (прототипом послужил, конечно, Кристофер), и его постоянно терзают сны и желание перенестись в прошлое. Однажды Альбойну грезились какие-то фразы о падении Нуменора, и внезапно во сне ему явился Элендил и предложил перенестись в прошлое на тех условиях, что эпоха будет заранее предписана и вернуться в настоящее Альбойн не сможет раньше чем положено, и будет подвергаться настоящей опасности; и ещё он должен взять с собой сына. И через день Альбойн и Аудойн (который ничего не знал об этом предложении, хотя и ему постоянно снился Нуменор) провалились в прошлое, в 3305 год Второй эпохи. Главы 3 и 4 посвящены их пребыванию в Нуменоре; далее повесть осталась недописанной, сохранились лишь наброски последующих глав (до сих пор не переведенные на русский язык), где отец и сын оказываются уже при дворе англосаксонского короля св. Эдуарда Исповедника. Нам же сейчас важны именно две нуменорские главы.
В третьей главе Элендил беседует со своим юным сыном Херендилом (правильнее было бы заменить Элендила на Амандила, а Херендила на Элендила, но ничего не поделаешь - так в оригинале). Вокруг пригожий день, но чувствуется тень тоталитарного режима: "Лишь шаг до того, чтобы тебя назвали богобоязненным - а это ведь опасно". Херендил рассказывает отцу, какие слухи ходят теперь в народе: говорят, что Эарендил совершил своё путешествие, чтобы завоевать Запад, а Валары взяли его в плен; и теперь короли должны продолжить его дело… Преступное искажение истории, использование святого имени Эарендила в преступных целях напоминает времена Иисуса, когда иудеи называли свои отцом Авраама, и Христос сказал им: "Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего" (Ин.8:44).
Молодой и неопытный Херендил верит лживой сауроновой пропаганде, а когда отец предлагает сделать ему выбор - служить в армии короля или претерпеть мучения ради верности Валарам, сын восклицает: "Саурон пролил новый свет на историю [ну прямо как "акадэмик" Фоменко! - М.М.]. Саурон-то историю знает, с начала до конца. - Воистину, Саурон знает; но он искажает знание. Саурон лжец! - нарастающий гнев заставил Элендила повысить голос. Его слова прогремели как вызов. - Ты с ума сошел! - ахнул сын - он, наконец, повернулся на бок и теперь смотрел в лицо Элендилу, и в глазах у него был настоящий ужас. - Не говори мне таких вещей! Они... они могут... - Кто такие "они", и что они могут сделать? - спросил Элендил, но леденящий страх в глазах сына передался и ему. - Не спрашивай! И не говори так... так громко! - Херендил отвернулся и лежал ничком, спрятав лицо в ладонях. - Ты ведь знаешь, это опасно - для всех нас опасно. Кем бы ни был Саурон, он могуществен, и у него повсюду есть уши. Я боюсь темниц. И я люблю тебя, я люблю тебя..."
Элендил открыто называет Манвэ Владыкой Запада, хотя по указу короля так следует называть только Ар-Фаразона: "Король может издать указ, но истиной это не станет". Вечером соседка Элендила пела песню: "Отец Илуватар сотворил мiр для эльфов и смертных и отдал его в руки Владык, что на Западе… Но что же даст мне Илуватар в тот день после Конца, когда угаснет Солнце? " За эту песню в то время могли запросто принести в жертву - ведь полагалось петь о том, что "Мелкор возвращается, и король отдаст нам Солнце навеки"...
В четвертой главе Элендил рассказывает сыну всю историю от Сотворения Мiра, историю Первой эпохи и возрождения Саурона во Вторую эпоху. Херендил, однако, продолжает мечтать о безсмертии, но отец возражает: "Смерть - не от Владык. Смерть - дар Единого, дар, которому позавидуют со временем и сами Владыки Запада". Люди лишь гости в этом мiре, говорит Элендил, и нам не надо стремиться переделывать его, "строить лучшее будущее". При Сауроне в Нуменоре появились теплоходы с металлическим корпусом (так!), небоскребы в конструктивистском стиле (так!), лучшее в мiре оружие, но "где же наши враги? Мы стали убивать друг друга". Саурон выстроил огромный пустующий храм - сначала он не говорил, для кого, а недавно официально объявил, что для возвращения Моргота.
Толкиен постепенно сгущает современные краски ("Потерянная дорога" писалась в дни расцвета сталинского и гитлеровского режимов, но и режим Буша-младшего недалеко от них ушёл, причем на сей раз - в планетарном масштабе): "Мы больше не видим своего короля. Его немилость падает на людей, и они исчезают: вечером они были, а утром их нет. На улице тревожно; в стенах небезопасно. В самом сердце дома может таиться соглядатай. Появились тюрьмы, подземные темницы. Появились пытки и страшные ритуалы. Ночные леса, некогда столь прекрасные - когда ты был маленьким, люди, бывало, нарочно оставались ночевать в лесу, - теперь наполнены ужасами. И даже наши сады после захода солнца не столь чисты, как прежде. А теперь храм дымится и средь бела дня; и там, куда ложится этот дым, вянут цветы и травы. Старые песни забыты или переделаны - их искажают, придавая им новый смысл". Саурон предлагает отказаться от квенья как священного языка (и не то же самое ли предлагали протестанты XVI века в борьбе с латынью или "обновленцы" и экуменисты XX века в борьбе со старославянским языком?) "Наступает время, когда посеянное зло принесёт горькие плоды, если не срубить его вовремя. Дождёмся ли мы, пока плод не созреет, или же срубим дерево и ввергнем его в огонь?" - говорит Элендил.
Ар-Фаразон и его жена состарились, и Саурон убеждал их в том, что смерти можно избежать, лишь напав на Валинор и силой взяв безсмертие. Старение Ар-Фаразона совпало с полным одряхлением нуменорской цивилизации (Хольгер обратил моё внимание на то, что срок существования Нуменора равен сроку жизни земных цивилизаций и этносов (1500 лет), умноженному на два - ибо нуменорцы жили вдвое дольше обычных людей). Теперь становится ясно, говорит Элендил, с какой целью в течение десятков лет нуменорцы строили свои корабли и ковали оружие; и войска уже отзываются из Средьземелья и перебрасываются на Запад. И здесь выясняется, что Элендил - вождь сопротивления, и ставится очень болезненный для всех современных православных вопрос. Этот вопрос был актуален всегда, но особенно остро он встал перед нами в минувшем столетии: если правитель государства находится во власти Тьмы, то как следует поступать? Более того, если первосвященник перешел под власть Тьмы, то что следует делать? У нас есть долг - как граждан своего государства; и если в случае с незаконным узурпатором восстать против него ничто не мешает, то как быть, если законный монарх занимается злыми делами? Так не раз было в истории, и всемiрной, и русской; в Нуменоре же король к тому же был первосвященником - и стал жрецом Моргота. Ответ нам дает и Христос, который сделал первосвященничество Каиафы недействительным; и преподобный Иосиф Волоцкий, который учил смело выступать против нечестивого царя; и десятки других святых, обличавших помазанников Божиих, сошедших с прямого пути. Но при этом обличение не означает восстания: даже если монарх предался в руки диавола, на него всё равно нельзя поднять руку. Карамзин, говоря в "Записке о древней и новой России" о временах опричнины, подчёркивал: лучше гибель от царя-мучителя и молчаливое его осуждение, чем сопротивление ему, ибо оно противоречит заповеди верности монарху-преступнику. Выбор всегда мучителен, и не зря Элендил говорит: "Я не нарушаю верности королю и не замышляю ничего во вред ему. Я буду предан дому Эарендила до самой смерти. Но если мне приходится выбирать между Сауроном и Манвэ, тогда всё остальное - потом. Я не склонюсь ни пред Сауроном, ни пред его хозяином". Элендил предлагает своему сыну выбор: быть верным правительству Саурона или вместе с отцом влиться в ряды Сопротивления; и Херендил выбирает второе. На этом заканчивается связный текст "Потерянной дороги".
Звучание этой повести удивительно современно - и в то же время вневременно. Толкиен сравнивал Элендила с Ноем, которого поддержали лишь несколько Верных - его семья; но то же самое можно увидеть в любом праведнике, например, в Аврааме. Вспомним: когда ангел приказал ему принести в жертву единственного сына, Авраам ни на миг не задумался и занёс кинжал, думая, что Бог, если пожелает, может из камня сотворить для него нового сына. Именно за эту верность и покорность Авраам стал величайшим из праведников: да, он сделал много добрых дел за свою жизнь (начиная с уничтожения идолов, которых мастерил его отец-ремесленник на продажу), но именно за безпрекословную покорность был прославлен. Апостол Павел прямо говорит, что смирение и вера вменились Аврааму, а не его многочисленные добрые дела. Авраам был готов пожертвовать и своим отцом, и своим сыном ради Бога - и это перекликается со словами Толкиена из "Атрабет": "Любовь ко всему, что меньше Эру, рождает печаль". Верность и покорность Богу и Валарам были отличительной чертой Туора и Эарендила - и спустя три тысячи лет Элендила и его семьи. Исторически сложилось так, что слово "ислам", по-арабски "покорность", употребляется лишь по отношению к магометанской религии; но как убедительно показал Освальд Шпенглер, "покорность" является ключевым словом для всех единобожных религий, и слово "ислам" вполне может служить определением к умонастроению Иисуса. Вот эта-то покорность Илуватару - вопреки всем гонениям и указам короля - и стала определяющей для Верных нуменорцев.
Итак, в 3310 году Саурон окончательно убедил Ар-Фаразона в необходимости похода на Запад, представив запрет Валаров как плод их зависти, а не как божественную заповедь, и тот открыто стал строить свою армаду. Амандил решился плыть на Запад, чтобы повторить путь Эарендила и молить о прощении грехов нуменорцев, а сыну приказал быть готовым в любой момент отплыть из Нуменора; но Амандил пропал в Море без вести, потому что никому не дано было повторить подвиг Эарендила. Тем временем в Нуменоре ухудшился климат, стали часты бури и кораблекрушения, а с Запада часто приходили грозовые облака в виде Орла, и однажды молния расколола купол храма тьмы. Ар-Фаразон объявил это актом агрессии Валаров и призвал к "ответному удару"; Саурона же стали почитать как живого бога. Произошло землетрясение, но всё равно час настал - и в 3319 году Второй эпохи армада Ар-Фаразона из тысяч кораблей отплыла на запад, и через 39 дней король лично высадился на берегу Валинора - в то же время года и в том же месте, что когда-то Эарендил, но с другими целями. Его встретило лишь "безмолвные берега и сияние Таникветиль, что белее снега и холоднее смерти, безмолвное, неизменное и ужасное, как отблеск света Илуватара". Надо отдать должное Саурону - он сумел поставить Валаров в тупик. Они могли уничтожить нуменорское войско, но тогда в ходе военных действий сильно пострадал бы сам Валинор, а этого допустить было нельзя. Саурон всё идеально просчитал: Валары должны были уничтожить армаду Ар-Фаразона, и тогда вся власть над Нуменором и Средьземельем перешла бы к Саурону. И, тем не менее, он просчитался: Валары сделали то, чего никто не мог предполагать.
Манвэ и все Валары объявили, что отказываются от власти над Ардой и передают её прямо в руки Эру. И волей Эру в Море разверзлась бездна и в один миг поглотила весь нуменорский флот, а Ар-Фаразон сотоварищи был завален обрушившимися скалами. Валинор и Эрессэа исчезли с нашей планеты, оказавшись где-то в глубинах Вселенной; сама же Земля вместо плоской стала круглой, появились новые материки, так что теперь можно было сколько угодно плыть на Запад - всё равно в итоге мореход лишь огибал Землю кругом. Для людей теперь остался лишь один выход за пределы кругов этого мiра - смерть. Нуменор же исчез, провалившись в бездну. Описание того злосчастного вечера едва ли не десяток раз встречается в разных местах книг Толкиена - даже в местах, никак не связанных с Нуменором; ясное видение этого вечера мучило Толкиена в сновидениях с детства вплоть до написания этих строк. Описание же погибших богатств Нуменора из книги "Аккалабет" (четвертой части "Сильмариллиона") почти дословно повторяет главу 18 Апокалипсиса (слова о падении Нового Вавилона, в котором сейчас часто усматривают США или Евросоюз).
Но Элендил, этот толкиеновский Ной, с двумя сыновьями и немногими Верными спасся, бежав на девяти кораблях и захватив с собой древние летописи, палантиры, Белое Древо и многие другие сокровища. Истрёпанные и оборванные, они прибыли в Средьземелье и основали там два нуменорских королевства в изгнании: Арнор на севере и Гондор на юге; именно тогда были основаны почти все города и башни, о которых говорится во "Властелине Колец". И свою погибшую родину они называли "Павшая": по-человечески Аккалабет, а на квенья - Аталантэ. Думаю, не надо объяснять, что хотел сказать Толкиен этим наименованием. "Сказания о Нуменоре - плод использования мною в своих целях легенд об Атлантиде; эти сказания не основаны на каком-то особом знании, но связаны с глубоко личным отношением к этой легенде - легенде о людях, которые принесли культуру из-за Моря, - писал Профессор. - Она сильно повлияла на воображение народов тех стран Европы, берега которых выходят на запад" (а заодно и на мексиканских индейцев). Если история Туора и Эарендила стала первой, записанной Толкиеном, то история Нуменора была первой, придуманной им - и потому обладала для него особой реальностью: "Хотя я не пытался соотнести форму изображённых мной гор и равнин с тем, что говорят или предполагают геологи относительно ближайшего прошлого, в моём воображении эта история действительно "имела место" в какой-то реальный период жизни Старого Мiра, на нашей планете". И если сказания Первой эпохи ненавязчиво учат читателя вере и самоотречению, то сказания Второй эпохи воспитывают в нём верность и преданность.
Впрочем, конец Нуменора ещё не означал конца Второй эпохи. Тело Саурона погибло в Низвержении, но его дух спасся и вернулся в Средьземелье, хотя теперь уже - в отвратительном теле, в виде Глаза. Поселившись в Мордоре, он вскоре снова обрёл силу и в 3429 году начал победоносную войну. Но Элендил с сыновьями и Гил-Галад заключили Последний Союз людей и эльфов и в 3434 году выиграли самую великую битву со времён Войны Гнева - битву при Дагорладе. После этого началась семилетняя осада Барад-Дура, в ходе которой погиб и последний король нолдоров Гил-Галад, и Элендил Верный, и его сын Анарион. Дальнейшее прекрасно известно читателю: в 3441 году Исилдур отрубил обломком меча палец Саурона с кольцом, и Саурон дематериализовался, а его слуги рассеялись - но не были уничтожены. Такова эвкатастрофа, завершившая Вторую эпоху.
Если посмотреть на историю Нуменора со стороны, то станет очевидно, что, хотя в ней отражен универсальный закон гибели всех, кто восстанет против Эру, более всего она напоминает историю западной цивилизации. (Совсем недавно обнаружил замечательную статью М.Астахова, посвященную этой проблеме.) Западным народам в награду за их верность христианству в I тысячелетии текущей эпохи была дана Европа - полуостров на теле Азии, включая и остров Британию. Однако они совратились сначала в готическое властолюбие, а затем в безбожный Ренессанс и кощунственную Реформацию, потом в рационализм и либерализм, социализм и национал-социализм, а теперь европейцы уже стоят на пороге пришествия Антихриста. Вся история Нуменора, как и история Запада - это сплошной процесс апостасии. Всё больших и больших успехов добивались те и другие в технической и материальной сферах, все чаще пытались продлить жизнь, а то и достичь безсмертия, все безпощаднее угнетали народы других материков - и, наконец, пришли к прямому богоборчеству. Не за горами тот день, когда на атлантическом Западе (точнее, в Иерусалиме) будет построен такой же Храм тьмы, как и в морском Нуменоре. Но и конец их будет одинаков. Когда высадка союзников в Нормандии в 1944 году ознаменовало начало атлантической, американской эры, первое достигшее берега судно называлось "Левиафан". Что ж, они сами выбрали себе имя - и судьбу: "В тот день Господь поразит мечом Своим тяжелым и большим и крепким Левиафана, змея прямо бегущего, и Левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское" (Ис.27:1). Но как несколько Верных спаслись из Нуменора, так же и на Западе будут те, кто достоин спасения. Толкиен сам сравнивал себя иногда с людьми Элендила, принадлежащими далекому прошлому и не желающими иметь ничего общего с грехами современности: "Выйди от неё, народ Мой, дабы не участвовать вам в грехах её и не подвергнуться язвам её. Ибо грехи её дошли до неба, и Господь воспомянул неправды её" (Отк.18:4-5).
