Вопрос об эстетике в архитектуре в наше время крайне актуален. Современные космополитические тенденции создают безликий глобализированный ландшафт. Константин Леонтьев говорил о «вторичном упрощении», об упрощении, которое приходит на смену цветущей сложности и свидетельствует о разложении системы. Мыслитель писал о том, что такое вторичное упрощение – начало смерти. В этом отношении стиль глобалистов – стиль смерти, чуждый всему живому и натуральному. Искривленные формы и минимализм современных архитектурных ландшафтов чужды эстетизму и красоте великих памятников мировой архитектуры. Надо сказать что для Леонтьева эстетика была мерилом цивилизации – в этом отношении современная глобалистская архитектура анти-эстетична. В ней мы видим старческую немочь и отсутствие творческой силы.
Всеобъемлющий и разрушительный принцип цинизма и осмеяния коснулся искусства, чтобы быть запечатленным в этих сооружениях: авторы, бросая вызов канонам и классике, почти никогда не обладают достаточным гением чтоб восполнить отторжение прошлого. В итоге на наших глазах возводятся нелепые, перекошенные громады торгово-развлекательных центров – какая противоположность хотя бы той же классике сороковых, в том числе и в предназначении.
В традиционном обществе весь архитектурный облик был осмысленным: Традиция диктовала форму и содержание. Среда несла в себе смысл, была кристализованным выражением понимания человеком Мiра. Самобытность архитектурных стилей народов России-Евразии безусловно выражают собой леонтьевскую «цветущую сложность». Но в этом созвучии инструментов главную партию играет то, что художник Алексей Беляев-Гинтовт назвал «русским архитектурным силуэтом». Любое явление наболее чисто можно просмотреть при понимании его корней. Корни же «русского силуэта» лежат в деревянном зодчестве – в его уникальном эстетическом явлении. Чтобы прикоснуться к русскому стилю, стоит посетить выставку Государственного Архитектурного Музея им. Щусева – «Русское Деревянное. Взгляд из XXI века». Перед нашими глазами в первую очередь предстанут многочисленные деревянные храмы и церкви, отсылающие мысль к истокам христианства на Руси. Увидим мы и знакомые с детства и столь разные кружева деревянных наличников, коньков и других неотъемлемых деталей облика деревенского дома.
Пройдем далее – и нас встретит загадочный непредсказуемый советский модерн – в дереве! Чертежи, макеты и фотографии принадлежат памятникам событий Великой Отечественной войны, первым павильонам ВВЦ, необходимым в каждом населенном пункте Домам Культуры, кинотеатрам и, конечно, первым двум Мавзолеям. Не обошли вниманием и известного скульптора С. Коненкова, чьи работы были элементами выставок ВДНХ.
Дальние залы опять нам напоминают о прошедших сквозь все времена архитектурных храмовых ансамблях Карелии и Поморья. Эти молчаливые святыни и по сей день принимают в свои покои множество людей.
Таинственное выражение застыло на лице резной деревянной наяды, принесенной в эти же залы из неизвестного нам села – многозначительная и молчаливая улыбка забытой сказки. В этом – запах еловых бревен старой избы, мудрая тишина стен родных домов избяной Руси – и некое приветствие пришедшему, утверждение русского зодчества в дереве. Если эта часть нашей культуры отомрет, мы сможем свидетельствовать о регрессе и упадке. Каменные города еще долго останутся стоять как безжизненные кумиры цивилизации, – но только живое, динамичное, гибкое начало в лице деревянного зодчества – пускай даже временного – может говорить о том, что губительная фаза обскурации еще далеко.
Дерево занимало в русском мифосе одно из центральных мест: это и Мировое Древо, и Древо Предков, и лес, как часть космогонии. Про значение дерева в христианском миропонимании можно говорить не меньше. Деревянная колыбель встречала нового человека в этом мире, и деревянный же гроб становился его последним пристанищем. Первые поселения на малообитаемых территориях строили именно из дерева, и, конечно, изначально Русь обретала свое тело в деревянной архитектуре.
Надо помнить, что большинство населения нашей страны исторически составляли крестьяне. Именно они освоили все премудрости работы с деревом, доведя их до такого совершенства, которому могли бы позавидовать современные мастера. Историк и писатель Дмитрий Балашов так писал о русских крестьянах: «...русский мужик владел в среднем пятнадцатью специальностями ... он был и земледельцем и скотоводом и обладал знаниями заготовки первичных продуктов ... мог выделывать кожу и шкуры ... из шкур делать полушубки, а из кож - сапоги ... он и столяр, и плотник, и печник ... мастерил сани ... обладал навыками кузнечного дела.» Теряя культуру деревянного зодчества, мы теряем свою культуру. Безусловно, русская архитектура не ограничивается лишь деревом; на протяжении веков было создано множество великих произведений в камне: храмы, Кремли, дворцы и палаты, монументальное зодчество русских средневековых городов, величественный ампир Нового Времени. Однако начало русской архитектуры – именно деревянное зодчество. России нужен новый имперский стиль, среди многообразия форм не последнее место должно играть возрожденное деревянное зодчество – лик русской древности, проглядывающий сквозь многолетнюю историю эстетического совершенствования. В этом смысле эстетика русской деревянной архитектуры не только прошлое, но и будущее.
