Корр: Отец Кирилл, продолжается ли Ваша работа в сельской местности?

    И. К: Да, и еще более интенсивно, чем раньше. Если раньше я с членами общины раз в год на 10 дней приезжал в Воронежскую область, то сейчас бываю ежемесячно в одной из областей Подмосковья.

    Корр: Наблюдаете ли Вы какие-нибудь позитивные изменения?

    И. К: Главные изменения – это установка поклонных крестов и оживление нескольких заброшенных храмов и даже одного монастыря. Еще поселение нескольких членов нашей общины здесь. А так пока мало что меняется. По-прежнему процветает безпробудное пьянство – одна и та же картина каждый раз. Оно и понятно – если нет постоянной работы, то человек неизбежно впадает в пороки. Праздность, как известно, мать всех пороков.

    Корр: Что еще волнует?

    И. К: Отсутствие солидарности между людьми – каждый сам по себе. Нет сплоченной сельской общины. Правда, когда кто-то поджег дом членов нашей общины, местные дружно заливали водой. Пожарные, как полагается, приехали без воды. Еще волнует абсолютная беззащитность сельских храмов перед грабителями. Когда мы недавно побывали в своей деревне, то оказалось, что на Страстной неделе в местном руинированном храме побывали непрошенные «гости». Просто выбили дверь и проникли внутрь. Живущий напротив храма мужчина сказал, что приезжали шестеро молодых ребят, которые крутились вокруг храма. Вообще это наша национальная беда. Священник в соседнем селе рассказывал, что его храм после открытия в 91 году уже трижды грабили. Знакомый старообрядческий священник рассказывал, что несколько лет тому назад из его храма утащили несколько десятков древних икон. Связали сторожа, распилили решетку. Вызвали милицию, а она приехала через несколько часов. Вообще в адрес милиции при таких происшествиях приходилось слышать нелицеприятные отзывы.

    Корр: Что же делать?

    И. К: В любом случае не чипировать иконы, не ставить на них штрих-коды с тремя шестерками. Несколько лет назад это планировали. Не знаю повлияло ли тогда письмо нашей общины против этого. Я считаю, что именно государственные учреждения должны серьезно продумать и профинансировать решение этой проблемы. По – прежнему грабят иконы и в частных в домах. Деревенские бабушки не раз рассказывали с дрожью в голосе, как ночью грабители, проникнув через хозяйственный двор, матерясь и угрожая, вынесли у них все ценные иконы.

    Корр: Давайте вернемся к Вашей последней поездке на пасхальной неделе. Как она проходила?

    И. К: Как всегда. Утром пасхальные часы, обедница, молебен с крестным ходом в одной деревне – в руинированном храме или у поклонного креста, а вечером – вечерня в одном месте, а утреня с крестным ходом в другом. Все это в сопровождении колокольного звона, с проповедью после службы, с раздачей духовной литературы. Всего посетили 10 деревень. Очень печально, что еще много храмов и часовен в сельской местности в основном в руинированном, аварийном состоянии. В некоторых молишься, а сверху падают куски штукатурки. Слава Богу, пока еще никого не задело.

    Корр: Что еще запомнилось из этой поездки?

    И. К: Запомнилось, как мы шли в одну глухую деревню, в которой живет 5 человек для того, чтобы в местной часовне совершить богослужение. Деревня совершенно отрезана от внешнего мира. Шли несколько километров по бездорожью. Запомнился ручей, который удивительно быстро течет – как горная речка, хотя местность абсолютно равнинная. Когда я трижды умылся этой водой почувствовал большой прилив сил. Резвящийся на поляне конь, блеющие овцы и козы. В то же время – горы мусора со множеством бутылок из под пива и водки.

    Когда в 90-м году я посетил Грузию, в одном глухом селе, один молодой мужчина меня поразил знаниями по истории Древней Руси. Он называл имена наших князей, точные годы их правления, а вот в последней поездке член нашей общины, гагауз по национальности, окончивший школу уже после развала Союза, судя по постоянному искажению ударений им при чтении за трапезой исторического материала по гражданской войне в России, чувствовалось, что оторван от пласта знаний, ранее бывших обязательных для всех.    

Руины сельского храма

    Если бы наш Президент посетил наугад любой уголок Германии, наверное он бы там увидел примерно одинаковую картину: добротные дома, хорошо одетых людей, приличные дороги. А если бы канцлер Германии посетила бы тот куст деревень, где побывали мы, она увидела бы в одной деревне руины деревянного храма, в другой – покосившуюся часовню без креста. Множество заброшенных разрушающихся домов, стайки пьяных, ну, и конечно, наши ужасные дороги. Помню совершал службу у одного Поклонного креста, а в 10 метрах от дороги пожилой, пьяный «вдрызг» мужик безуспешно пытался сесть на велосипед, каждый раз при этом падая в грязь. Подходят к нему и еще две тени – мужчина и женщина неопределенного возраста. У них начинается «позитивный диалог», уснащенный нецензурной лексикой.

    Корр: Что движет Вами, когда Вы собираетесь в эти поездки?

    И. К: Боль за Родину, острые ощущения, что мы теряем землю, ибо она не терпит пустоты, в конце концов достанется другим народам. Нередко мы организовывали приезды других священников в такие медвежьи углы, оплачивали их труды, готовили людей. Такие приезды дают импульсы к возрождению. Хотелось бы, чтобы наши люди больше бы стремились ехать не заграницу, а сюда, в глубинку. Строили бы здесь красивые, добротные дома любовались бы красотой природы, дышали бы чистым воздухом. Глубоко убежден, что особенно плодотворным такой поворот к земле будет плодотворным в контексте общинного устроения и на духовном фундаменте вокруг наших храмов и часовен.

    Иногда мне кажется, что наши усилия по возрождению заброшенных деревенских храмов напоминают труды тех, кто достойно провожает покойника в последний путь – омывает его тело, обряжает, причитает над ним.

    Так и мы, не располагая какими-то хоть столь значительными средствами – что мы можем? Убрать мусор, что-то подмазать, подлатать, но не более того. Ну еще соорудить скромный иконостас.